Кашников С.С.
ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ. ЗАПИСКИ ИНЖЕНЕРА ОБОРОННОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ. –

В книге заслуженного изобретателя РСФСР, главного конструктора составных частей ракетно-космической техники, кандидата технических наук, кавалера Орденов Ленина, Красного Знамени, Знак Почета Сергея Сергеевича Кашникова на примере его уникальной трудовой биографии и эпизодов биографий связанных с его работой известных ученых и конструкторов в интересной и увлекательной форме показана пока еще мало изученная жизнь и деятельность специалистов оборонной промышленности советского и постсоветского периода.
Автор также размышляет об истинных причинах расцвета и развала космической и оборонной промышленности в СССР, приводит малоизвестные факты, позволяющие по новому посмотреть на историю последних семидесяти лет, обращает внимание на важность государственной и общественной защиты интеллектуальной собственности.
Книга хоть и полна узкоспециальных тем, в основном написана в популярной форме и предназначена для широкого круга читателей. Особенно она будет полезна и поучительна специалистам в области науки, техники и технологий, а также сегодняшним работникам оборонной промышленности. Она также будет полезна студентам исторических и философских факультетов различных учебных заведений.



С.С. Кашников 2006.
Оформление: издательство ТЕХНИКА, 2006.

ОБ АВТОРЕ

Сергей Сергеевич Кашников родился в 1921г. в пригороде г. Иваново в семье квалифицированного рабочего редкой профессии- раклист. Он принадлежит к числу представителей поколения, взгляды которого, черты характера и жизненное кредо сформировались в юности в довоенное время. Первые его самостоятельные шаги и деятельность пришлись на годы войны, когда работа людей в оборонной промышленности требовала огромной ответственности, была наполнена глубоким очевидным смыслом и освещалась высокой целью. Как студент старших курсов Ивановского химико-технологического института по специальности оборонного профиля он был направлен на завод 608, выпускавший боеприпасы, и в дальнейшем формировался как специалист и, в огромной степени как характер, в тяжелейших условиях работы оборонной промышленности в военное время. В это время наряду с непомерным физическим трудом, полуголодной, полной лишений жизни, было уникальное единение людей в тылу в их стремлении к великой цели - « все для фронта, все для Победы». Предельно ответственное отношение к делу: сделать все, от тебя зависящее, выполнить любой ценой задание в срок и без какого-либо брака, уверенность в том, что и все остальные ведут себя также, - характерно для многих людей, работавших в годы войны в оборонной промышленности, и это надолго определило традиции в этой отрасли промышленности, традиции в значительной степени, утраченные в более поздние времена. Автор-носитель этих традиций - всегда в своей работе руководствовался чувством долга, высокой ответственности, требовательностью к себе и к людям.
В послевоенные годы, хотя и был осуществлен масштабный, невиданный до того, процесс демонтажа военной промышленности и организованный перевод ее на мирные рельсы, в силу ряда обстоятельств «вложить меч в ножны» не получилось. Работники оборонной промышленности с самоотдачей, изобретательностью, напряжением должны были выдерживать соревнование со всем остальным миром по темпам и уровню технического совершенства всех видов современного вооружения на земле и море, в воздухе и космосе. В этот период автору довелось встречаться и сотрудничать с замечательными выдающимися людьми, крупными конструкторами, учеными, руководителями и воспринять через это масштаб задач, высокую цену ошибок, значение удачных научно-технических решений, важность надежной работы каждого узла в сложных комплексах ракетной, космической или ядерной техники. В своей книге Сергей Сергеевич часто отмечает, как особо ему импонирующие, такие качества многих из них как скромность, доброжелательное отношение к людям, стоящим ниже по служебной лестнице. Вместе с тем, отличаясь целеустремленностью, твердостью в отстаивании своей позиции, умением взять на себя ответственность, он часто бывал в неладах со всякого рода начальством.
Автор этой книги интересен своим знакомством и совместной работой со многими интересными людьми в очень своеобразной системе Особых бюро (« шарашках»), созданных НКВД, где работали осужденные по вздорным обвинениям представители научной и технической интеллигенции, многие из которых сохранили в этих чудовищных условиях силу духа, творческий потенциал и даже чувство юмора, присущее, кстати, автору.
С Сергеем Сергеевичем Кашниковым мне довелось работать с 1958г. по 1980г. в НИИ прикладной химии в городе Загорске (ныне « Сергиев посад»). Уже к началу нашего знакомства он был опытный и признанный специалист, выполнявший самостоятельные работы. Практический опыт, отличное знание технологии, доброжелательное отношение к своим сотрудникам и готовность взять на себя ответственность позволили ему занять должность начальника одной из наиболее важных лабораторий, занятой разработкой конструкций запуска ракетных двигателей для различных видов ракет, в том числе стратегических.
Во взаимоотношениях с другими подразделениями и различным начальством Сергей Сергеевич считался человеком конфликтным, с неуживчивым характером, что вызывалось твердостью этого характера и убежденностью в своей правоте, а также высоким уровнем требований к другим специалистам, особенно занимавшим те или иные должности. Однако эти же качества во внешней сфере отношений вместе с профессиональными знаниями предмета приводили часто к правильной оценке в спорных ситуациях, что повышало авторитет предприятия среди других смежников. В эти годы наиболее полно проявился талант автора как конструктора, технолога, изобретателя и руководителя научного коллектива, создавшего целую серию высоконадежных изделий для большинства ракетных двигателей, созданных в Советском Союзе.
Неравнодушное отношение к жизни, бойцовские качества, великолепная память и огромный опыт активной жизни сподвигнули автора на этот труд, в котором освещается еще одна грань великой и трагичной нашей истории. Вместе с тем в борьбе за справедливость, на мой взгляд, автор несправедлив в оценках тех или иных людей с пристрастием чрезмерно осуждая одних и без меры превознося других. Как человек цельный и прямой Кашников С.С. пишет то, что думает.
Академик РАРАН, д.т.н., Проф., лауреат Ленинской премии, Ген. Директор ОАО «ГНПП Регион » Шахиджанов Е. С.

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ………………………………………………................................6

ГЛАВА I. СОБЫТИЯ ПРЕДВОЕННЫХ И ВОЕННЫХ ЛЕТ...............................9

1.1. Стране нужны специалисты по боеприпасам................................... ...............9
1.2.Производство боеприпасов для фронта на заводе 608....................................10

ГЛАВА II. ПОСЛЕ ПОБЕДЫ...................................................................................14
2.1.Первый отпуск....................................................................................................14
2.2. Продолжение работы на заводе 608.................................................................16
2.3.Военнопленные....................................................................................................20
2.4.Переезд в Загорск................................................................................................20

ГЛАВА III. ОСОБЫЕ ТЕХНИЧЕСКИЕ БЮРО НКВД........................................22
3.1. Особые технические бюро НКВД в промышленности боеприпасов............22
3.2. Особые технические бюро НКВД в авиастроении..........................................24
3.3. ОТБ-569, ОЭЗ-862, НИИ-862, НИИ прикладной химии................................38

ГЛАВА IV. ВОЛЬНОНАЕМНЫЙ НИИ-862..........................................................40
4.1. Моя первая опытно-конструкторская разработка...........................................40
4.2.Встреча с В.П. Глушко........................................................................................41
4.3. Новая зажигательная авиабомба.......................................................................44
4.4. Вольнонаемные специалисты и зеки НИИ-862...............................................45
4.5. О директорском корпусе...................................................................................47
4.6. Создание воспламенителей жидкого топлива парогазовых торпед..............48
4.7. Попытка усовершенствования китобойного гарпуна.....................................57
4.8. Не выездные родственники...............................................................................61
4.9. Первые сомнения в эффективности системы..................................................61


ГЛАВА V. НАЧАЛО ГОНКИ ВООРУЖЕНИЙ....................................................65
5.1. Создание зажигательных элементов для авиационных ракет.......................65
5.2. Встреча с Д.Ф. Устиновым................................................................................67
5.3. Новые направления использования пиротехники...........................................68
5.4. Создание технологической и испытательной базы.........................................74
5.5. Разработка заряда для двигателя зенитных ракет...........................................76
5.6. Участие в термоядерном проекте.....................................................................78
5.7. Из истории создания водородной бомбы.........................................................83
5.8. Разработка трассеров к ПТУРС.........................................................................85
5.9. Создание тепловых помех.................................................................................88
5.10. Создание барокамеры и разработка высотных трассеров............................88

ГЛАВА VI. ВОСПЛАМЕНИТЕЛИ ДЛЯ ДВИГАТЕЛЕЙ
РАКЕТНО-КОСМИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ......................................................................91
6.1.Отработка воспламенителей для космических ракет.......................................91
6.2.Участие в лунной программе.............................................................................93
6.4. Новое назначение...............................................................................................96
6.5. Создание научно-методической базы.............................................................104
6.6. Первая научная конференция по воспламенению твердых топлив.............108

ГЛАВА VII. ПОЯВЛЕНИЕ ТРЕЩИН В СИСТЕМЕ...........................................111
7.1. Начало деградации оборонного комплекса...................................................111
7.2. Рост бюрократии...............................................................................................113
7.3. Два типа руководителя: Н.А. Силин и Е.С. Шахиджанов............................116

ГЛАВА VIII. ПЕРИОД «РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА»..................................127
8.1. Разработка новых фейерверков......................................................................127
8.2. Работа по тематике академика Б.П. Жукова.................................................128
8.3. Работы по жидкостным ракетам....................................................................134
8.4. Техническая авантюра.....................................................................................135
8.5. Разработка воспламенителей для ракеты «Темп»......................................138
8.6. Случайная встреча с сыном В.И. Чапаева...................................................143
8.7. «Выдающаяся» научная работа директора..................................................144
8.8. Работы по новой торпеде...............................................................................146
8.9. Создание воспламенителей для ракет нового поколения...........................148
8.10. Разработка воспламенителей для крылатых ракет....................................150

ГЛАВА IX. ГОДЫ «ЗАСТОЯ»............................................................................152
9.1. О связи классиков литературы с современностью......................................152
9.2. Интрига с новым назначением......................................................................154
9.3. Два юбилея......................................................................................................155
9.4. Садовое товарищество: вершки и корешки.................................................157
9.5. Дом и семья.....................................................................................................158
9.6. Несколько слов о М.Т. Калашникове............................................................160
9.7. Мой собственный юбилей..............................................................................161
9.8. Восьмидесятые годы: предчувствие перемен..............................................163

ГЛАВА X. НАГРАДА ЗА МНОГОЛЕТНИЙ ТРУД..........................................168
10.1. Систематизация разработок.........................................................................168
10.2.Попытки подготовить докторскую диссертацию.......................................169
10.3. Выдвижение работы на Госпремию............................................................169
10.4.Увольнение......................................................................................................171
10.5.Лаборатория и институт после моего ухода................................................175
10.6. Присвоение моей интелектуальной собственности....................................177
10.7. Бесы.................................................................................................................179
10.8. Мои протесты в АН СССР и ЦК КПСС.......................................................185
10.9. Борьба за справедливость..............................................................................189

ЭПИЛОГ...................................................................................................................199

Посвящаю работникам
оборонной промышленности
СССР и России

ПРЕДИСЛОВИЕ
В безбрежном море мемуарной литературы Вы обычно найдете книги, посвященные крупным военачальникам, политическим и хозяйственным деятелям. Но вместе с ними творили историю тысячи ученых и конструкторов, квалифицированных рабочих, беззаветно отдавших свой творческий потенциал, выполнивших основной труд по созданию образцов новой техники, разработавших уникальные технологии.
Значительная часть мемуаров, написанных в период существования СССР, прошла перед опубликованием жесткую цензуру и, кроме того, самими авторами принято было все представлять в контексте определенной идеологии, убирая то, что ей противоречило. Все ли в таких книгах соответствует истине? И кто из очевидцев тех далеких событий расскажет, как было на самом деле?
В октябре мне исполнилось 85 лет. К сожалению, немного уже осталось людей, которые являются очевидцами событий довоенных и военных лет, кто пережил всех правителей социалистического государства и одновременно был свидетелем «перестройки». Поэтому мне очень захотелось восполнить этот пробел, и я надеюсь, что в описании моей судьбы узнают себя или своих родителей тысячи работников оборонной промышленности СССР и России.
О чем эта книга? Конечно, и о событиях, но, прежде всего, о людях, работавших в оборонной промышленности. Великих и ничтожных, достойных и подлых. А еще эта книга о поиске справедливости в непростом и противоречивом мире оборонной науки и техники, который закрыт от посторонних глаз и тщательно охраняется.
Так получилось, что вся моя сознательная жизнь оказалась связанной с промышленностью боеприпасов. Поэтому я хочу донести до потомков всю известную мне правду именно об этой отрасли, и в период, когда снята цензура и можно открыто и не предвзято сказать обо всем – и хорошем, и плохом.
Волей судьбы мне пришлось встречаться и работать с большими учеными, главными и генеральными конструкторами по разработке и созданию комплексов, создавшими ракетно-ядерный щит страны. Вот их имена: С.П.Королев, В.П.Глушко, Ю.Б.Харитон, Н.А.Духов, В.П.Мишин, С.А.Козберг, Н.Д.Кузнецов, Б.П.Жуков, А.М.Липанов, Р.Е.Соркин, Я.Ф.Савченко, А.Г.Мержанов, А.Г.Шипунов, Б.И.Шавырин, С.А.Непобедимый, Д.Л.Томашевич, А.М.Исаев, А.И.Уткин, Л.Н.Лавров, И.Н.Садовский, А.Д.Надирадзе, И.И.Картуков, И.И.Торопов, А.Э.Нудельман, Б.Н.Лагутин и многие другие.
Я выполнял работы по заданиям как их смежник. Все эти выдающиеся ученые и конструкторы отличались глубиной знаний своего дела, стремлением понять процесс, которым владели смежники, ясным видением цели. Они лично выдвигали проекты, доказывали их преимущества, ценность, необходимость разработки, постоянно находились в центре событий.
Но как всегда и везде, к любому хорошему делу примазывались нечистоплотные люди. Ради справедливости их имена тоже должны быть известны широкому кругу читателей. Поэтому в моей книге, в отличие от многих других, они также названы пофамильно.
Конечно, я видел и знаю только то, с чем непосредственно сталкивался в период моей работы в оборонной отрасли. Но и этого немало. Разве не интересно узнать от первого лица еще что-то новое о гениальных конструкторах ракетной техники Королеве, Глушко, других выдающихся ученых и конструкторах?
Главная информация дается, конечно, о промышленности боеприпасов и пиротехнической промышленности, которым я посвятил всю свою жизнь. Уйдя на пенсию и читая различные документальные повести и мемуары других авторов, я с удивлением обнаружил, что об ученых и конструкторах промышленности боеприпасов, о жизни людей из этой секретной отрасли публикаций очень мало.
Что знают об этом закрытом мире непосвященные? Они читали и видели, что после успешного выполнения определенной государственной задачи ученые, инженеры, техники и рабочие поздравлялись в кратком сообщении ТАСС. Наиболее выдающиеся, как писалось в указах, награждались орденами и медалями, им присваивалось звание Героев. Однако кто за что именно получал высокие награды и по справедливости ли, оставалось для многих тайной. Мне захотелось немного приоткрыть завесы этой тайны хотя бы по отдельным эпизодам в одной из отраслей.
Если эта книга даст новую информацию для размышления, поддержит кого-то в борьбе за правду и справедливость, или придаст новые силы, подарит надежду на будущее и веру в настоящих людей, я буду считать свою задачу выполненной. Взявшись за перо, я был уверен, что, описав свою реальную историю, я найду отклик в душе тысяч специалистов оборонной промышленности с такой же судьбой, помогу им вспомнить великое время, поддержать их в нынешней жизни и помочь сохранить честь и достоинство до конца своих дней.


ГЛАВА I. СОБЫТИЯ ПРЕДВОЕННЫХ И ВОЕННЫХ ЛЕТ

1.1. Стране нужны специалисты по боеприпасам
Я жил в пригородной деревне г. Иваново, которая административно относилась к Кохомскому району. Кохма - маленький текстильный городок – спутник Иванова, расположенный на Шуйском тракте.
В 1938 году Советом Народных Комиссаров был принят ряд постановлений о подготовке кадров для промышленности боеприпасов, в том числе и об организации кафедры по подготовке специалистов военной пиротехники, числящейся под № 43 в Ивановском химико-технологическом институте. Я поступил на первый набор по этой специальности в 1939 году и к началу Великой Отечественной войны окончил два курса. После экзаменов за второй курс нас, студентов, направили на заготовку торфа для местной электростанции, а затем на уборку урожая в Юрьевпольский район. Но уже с половины сентября начались занятия в институте.
Было объявлено, что наш курс будет учиться уплотненно, с окончанием в июле 1943 года. На военнообязанных студентов Государственным комитетом обороны от призыва в армию была установлена бронь. Постановление касалось и меня, документы на бронь готовились, и на руки пока не были выданы.
И вот в начале декабря 1941 г. в воскресный день мне приносят повестку явиться в понедельник утром на сборный призывной пункт в Кохму. Сестра и мать в полной растерянности, так как двое моих братьев и муж сестры уже были на фронте, а у сестры двое маленьких сыновей, и она оставалась без помощи. Они собрали какую-то котомку. Сестра решила проводить меня, и утром рано мы с ней пошли в Кохму на призывной пункт. Военкома на месте не было. Сдал повестку. Среди призывников идет разговор, что формируется лыжный батальон на фронт под Москву. Через некоторое время, может час, пока оформляли документы на команду, в радио (тогда были такие черные тарелки), раздается голос: Кашников, зайдите к военкому. Захожу. Меня принимает военный в возрасте, наверное, за 50, с двумя шпалами на петлицах. Представляюсь. Военком встает из-за стола, вручает мне документ об отсрочке призыва (назывался тогда бронь) и говорит: «Извините, ошибка младшего персонала, продолжайте образование, специалисты по боеприпасам стране нужны».
Вот это я запомнил на всю жизнь. Фраза пожилого военного комиссара мне помогала в трудных ситуациях в работе, и, прежде всего, во взаимоотношениях с государственными служащими.

1.2.Производство боеприпасов для фронта на заводе 608.
Окончив в июле 1943 года спецфак Ивановского химико-технологического института, я вместе с дипломом получил направление на завод номер 608 Народного комиссариата боеприпасов. Тогда все заводы были под номерами. Завод, если так можно его называть, был размещен на территории машино-тракторной станции, в десяти километрах от города Кирова, на берегу реки Вятка. Единственным кирпичным зданием был прежний большой гараж. Завод 608 объединял эвакуированные: часть завода №58 из Москвы, механические цеха и часть завода из Краснозаводска, заводы по снаряжению ручных гранат, взрывателей и пиропатронов.
Был еще один дом, брусчатый, двухэтажный, постройки первой пятилетки, в нем и разместилось заводоуправление, и в одной комнате конструкторы и главный технолог. Все остальные здания - производственные и жилые – это бараки, каркас из брусьев, с двух сторон доски и засыпка шлаком после сгорания угля в котельных.
Строительные работы выполняли мобилизованные из Средней Азии, многие были в разноцветных халатах. Из дерева были сооружены тротуары, а проезжая часть мостилась брусчаткой – иначе пройти или проехать было невозможно, грунт – сплошная глина. Основные кадры рабочих – молодые женщины, мобилизованные из нескольких районов Кировской области, в том числе и близлежащих деревень, а также подростки, выпускники фабрично-заводских училищ. Специалисты в механических цехах – москвичи, в снаряжательных цехах, в том числе и директор завода - Оганезов Артур Григорьевич - из Краснозаводска. Специалисты жили в бараках: семейные в одной комнате, одинокие по 2 человека. В каждой комнате по маленькой печке – плите, все остальное на улице. Мне пришлось поселиться в близлежащей деревне, в домах которой даже не было электроосвещения – лишь керосиновые лампы. Очередной барак только строился.
В этих условиях люди работали, как единый, слаженный механизм, без крика, шума, требований и демонстраций, и вообще без каких-либо эмоций по поводу условий жизни. Все понимали, что идет война, и на фронте еще труднее. Работали в две смены, по двенадцать часов, без отпуска с одним выходным, который зачастую отменяли. Основная продукция – гранаты Ф-1 и РГ-42 и взрыватель УЗРГ к ним. В сутки благодаря высокой интенсивности труда из цеха выходило 2000 ящиков по 20 гранат и столько же взрывателей в каждом.
Специалисты Механического производства обеспечили снаряжательный цех транспортными средствами: ленточный транспортер, рольганг, вагонетка с тросовым приводом на платформу к вагонам.
Еще один фактор, характеризующий настрой людей того времени – работая с напряжением всех сил, они выпускали военную продукцию точно по графику и без какого-либо брака. Могут сказать, что была военная приемка. Да была, но численность ее персонала составляла единицы. От основного Заказчика ГРАУ штат состоял всего из двух офицеров и нескольких человек гражданских контролеров. В Военной приемке от инженерных войск был один офицер – молодая женщина – лейтенант. Она принимала детали взрывателей для противотанковых и противопехотных мин и корпуса противотанковых мин из дерева на соседнем деревообрабатывающем комбинате.
Завод также изготовлял пиропатроны для неуправляемых авиационных реактивных снарядов, начиная от корпусных деталей, их сборки и снаряжения. Приемку осуществлял один гражданский специалист, работающий по найму в военно-воздушных силах. Потом, когда эти снаряды, разработанные в РНИИ Ю.Победоносцевым и его группой, стали применяться в установках залпового огня (Катюшах), потребность в пиропатронах резко увеличилась, и их приемку передали военному представительству ГРАУ. Штат у военных представителей был такой, что у них только-только хватало времени выполнять основные свои обязанности, за которые отвечали по законам военного времени и, прежде всего, за своевременную отправку продукции.
Какой-либо тяжбы, несогласованности, бюрократизма, волокиты в процессе производства и в помине не было. Что касается качества, то в то время очень успешно действовал метод производственного контроля. В каждом цехе имелась комната, хозяином которой являлся опытный специалист отдела технического контроля. В процессе производства изолировались детали даже с предположением на брак. Такой порядок позволял провести своевременный анализ и устранить причины возможного появления брака.
И в других вопросах все решалось быстро. Я тогда встретился с замечательными людьми, их было много. В цехах висели плакаты с призывами: все для фронта, все для победы. Но, наверное, и без них люди понимали, что их труд нужен для окончания этой ненавистной войны, в победном итоге которой уже никто не сомневался.
Душой всего коллектива был главный технолог Лев Семенович Гусаков, инженер из Москвы, отличный специалист и очень хороший человек. Позднее он стал директором, только уже механического завода, и при нем завод трижды награжден орденами за освоение и выпуск новых изделий. Леонид Иванович Александров - тоже москвич, конструктор, также, как и Лев Семенович, участник разработки и внедрения в производство гранаты РГ-42 и взрывателя УГРГ, удивительно простых, удобных в производстве и применении по сравнению с довоенной гранатой такого же типа. Степан Иванович Смирнов – начальник снаряжательного цеха в чине инженер-капитана, уже седой человек, спокойно переносивший трудности военного времени и четко выполнявший свои обязанности. Пользовался большим авторитетом и Алексей Васильевич Анисимов, начальник мастерской снаряжения гранат, специалист из Краснозаводска. Удивительно: законы военного времени, строгость во всем, но люди относились друг к другу с уважением и при необходимости помогали друг другу.
К сожалению, были и неприятности, даже трагические. Летом 1944 года завод получил задание: изготовить партию гранат дополнительно к плану для отправки самолетами освободительной армии Югославии, руководителем которой был Иосиф Броз Тито. Необходимого количества корпусов гранат на заводе не было. Что делать? Решили использовать корпуса, отбракованные ранее по покраске, произвести зачистку и нанести второй слой краски. Специального помещения для такой операции не было, поэтому организовали покраску на воздухе на территории цеха. Прислали рабочих из вспомогательных участков, в том числе из тарного цеха. Для разбавления краски применили дихлорэтан. И вот в обед четверо рабочих добавили в растворитель воду, хотя были проинструктированы, что это отрава, и даже видя, что разбавитель с водой не смешивается, выпили. В результате, несмотря на принятые медицинские меры, трое скончались в тот же день. Чрезвычайное происшествие. Согласно положения, директор докладывает в наркомат, спецорганы НКВД, обком партии. Вечером на завод прибывает второй секретарь обкома партии и уполномоченные спецорганов. Происшествие обстоятельно рассматривается и уже ночью принимается решение: вопрос закрыть, производство не останавливать. Я тогда был технологом цеха. Профессиональные действия государственных служащих и второго секретаря обкома партии оказали на меня исключительное впечатление. Как мне запомнилось – они были, прежде всего, сильными, спокойными, хорошо образованными, уверенными в себе людьми и профессионалами, преданными своему делу и ответственными перед государством специалистами. В то время мы воспитывались на уважении к государству, партии, руководителям партии и правительства и, естественно, к государственным служащим и партийным работникам, как представителям государства и партии.
Это был второй, будем говорить, стрессовый случай, оказавший влияние на мое уважительное отношение к госслужащим, профессионально выполняющим свою работу. Первый случай связан с получением высшего образования на спецфаке, я о нем уже написал. Я взял с них пример, и, как правило, получал доброжелательную реакцию, со мной считались.
Эти два эпизода в жизни я описал так подробно, чтобы показать в том числе отношение госслужащих к законам того времени. Такое отношение продолжалось в стране примерно до 60-х годов, а потом во власть и партийные органы стали проникать карьеристы, подхалимы и мелочные людишки.
На меня лично военное время, его писаные и неписаные законы оказали большое влияние: подхалимажем, обманом никогда не занимался, они мне чужды и я страшно не любил подхалимов, обманщиков и трусов. То, что, к сожалению, их стало много, в том числе и среди так называемых ученых, мне противно.
В конце 1944 года я был переведен в гальванический цех, начальником которого был Абрам Беницианович Либерман, единственный специалист в цехе с высшим образованием, москвич. Жена его ранее работала начальником центральной заводской лаборатории и уже к этому времени перебралась обратно в Москву, где имелась квартира в академическом доме на улице Мархлевского, выходящая на Сретенский бульвар. В лабораторию ее заманила моя сокурсница Зина Негонова. Работы в цехе было много, особенно по корпусам воспламенителей к снарядам залпового огня. Хромирование инструмента, никелирование и много других операций. Работали в две смены по 12 часов. Специальность гальваника я освоил достаточно быстро, тем более что начальник способствовал этому, ему хотелось в Москву, и нужен был достойный преемник.

ГЛАВА II. ПОСЛЕ ПОБЕДЫ.

2.1. Первый отпуск
Победы в войне все ждали, но сам факт, переданный по радио, люди восприняли как неожиданное, исключительно важное радостное событие. И, естественно, было всеобщее ликование.
Эвакуированные специалисты стали собираться домой в Москву, уверенные в том, что завод закроется, так как все помещения временные и были пригодны для работы только во время войны. Настроения, связанные с возможным закрытием завода, усилились в связи с отъездом директора Оганезова в Ростов-на-Дону. Новый директор Дмитрий Порфирьевич Войцеховский, специалист по взрывчатым веществам, был прислан из Чапаевска. Ожидания людей о закрытии завода подтвердились частично; действительно, сразу был закрыт цех снаряжения, как не отвечающий основным требованиям, предъявляемым к взрывоопасным производствам. Но механическое производство не останавливали, и завод закрывать, похоже, никто не собирался.
Начали давать отпуска, причем оплачиваемые, удивительно, что так быстро. Мне предоставили отпуск в конце июня 1945 года, и я поехал в родной город Иваново с заездом в Москву, где в медицинском институте училась знакомая по Иванову, подружка Валентина Голубева. В столицу, которую посетил впервые, приехал вечером 23 июня, накануне знаменитого парада Победы, когда участники его, сводные полки фронтов, проходя мимо трибуны Мавзолея, бросали знамена побежденных немецких армий к ногам победителей. На трибуне находились руководители партии и правительства во главе со Сталиным. Этот момент подчеркиваю потому, что, несмотря на важность этого события, я не встретил никаких ограничений.
Остановился в студенческом общежитии медицинского института, расположенном в самом центре Москвы, в Охотном ряду. На первом этаже здания, с торца, обращенного на театральную площадь, размещался кинотеатр. Поздним вечером мы свободно гуляли по улице Горького, Пушкинской. Утром также не было никаких ограничений. Москва произвела тогда на меня неизгладимое впечатление как образцовый город: везде чисто, в метро и наземном транспорте свободно, хорошие зоны отдыха – парки, бульвары, народ спокойный, никакой толчеи. Восприняв эту обстановку, как необходимое условие бытия столичного города, я проникся уважением к Москве как столице, и к людям, проживающим в ней, как бы более высокой категории, примеру для подражания.
Я и сейчас считаю, что столица государства должна быть образцом для страны. К сожалению, что касается определенной категории столичных жителей, в плане отношений между людьми все пошло по другому, в худшую сторону. Очевидно, разговоры, периодически возникающие о переносе места столицы государства, сейчас уже не являются беспочвенными. В общем, тогда прошло всего полтора месяца после окончания тяжелейшей, страшной войны, унесшей миллионы человеческих жизней, а Москва жила мирной жизнью, как бы показывая стране, что надо быстрее залечивать раны.
Находясь в Москве несколько дней, я успел побывать в Большом театре на представлении оперы «Кармен» в парке им. Горького, в саду «Эрмитаж» и в других интересных местах. Дни пролетели как в сказке.
Из Москвы я выехал в Иваново, где учился в трех школах: начальной, неполной средней и средней, а также получил высшее образование. Там у меня были мама, сестра с двумя сыновьями, будущими офицерами, танкистом и летчиком, брат и муж сестры, возвратившиеся с фронта. Но была и потеря: один брат погиб под Великими Луками.
Оставшийся в живых брат-артиллерист прошел всю войну командиром батареи топографической разведки в составе второй ударной армии, начинал старшим сержантом, а кончил войну старшим лейтенантом. Волховский фронт, освобождение Ленинграда, Прибалтика, затем Венгрия, Австрия. Окончил войну в Вене.
Зять также прошел всю войну. Оба были гордыми за победу, за страну, за народ, источали энергию победы и оптимизм. Любили патриотические песни о Ленинграде, об артиллеристах и др.
Прошли дни эйфории победы, надо работать. Вот тут оказалось, что они победили, а страна сразу о них забыла. Каждый пусть делает, что может. А потеря профессии на четыре года войны, а потерянное здоровье – этого ведь не вернешь. Никаких льгот, никаких привилегий. Вспомнили об участниках войны лишь через 30 лет, когда большинства пришедших с фронта уже не стало. Закон о пенсиях приняли только в конце 1953 года. А тогда, после окончания войны шинель не снимай, бери лопату или молоток и иди, работай, опять на передовую, восстанавливать разрушенное народное хозяйство. Политики и депутаты всех мастей сейчас рассуждают, почему в России продолжительность жизни у мужиков такая низкая? Нищета, несправедливость, обиды и непомерный труд - вот причина. Видимо, такие мы россияне люди: кто везет, на того и нагружают.
Такое явление происходит прежде всего из-за пренебрежительного отношения к законам, прежде всего, связанным с моралью и этикой. Розанов, один из русских просветителей, отмечал, что «Весь мир живет по законам, а мы, русские, по пословицам и поговоркам». Иван Петрович Павлов на этот счет отмечал, что русские реальность не видят, а верят словам.

2.2. Продолжение работы на заводе 608.
Отпуск кончился. После напряженной работы в течение двух лет минимум по двенадцать часов в сутки и зачастую без единственного выходного дня, отпуск показался мне очень коротким.
По возвращении на завод мне сообщили, что я, как и другие, работающие во время войны, награжден медалью «За доблестный труд в период Отечественной войны 1941-45 годов». Это была моя первая государственная награда, которую я принял в то время с большим уважением и достоинством.
Страна переходила к мирной жизни. Правительство приняло ряд постановлений, обязывающих государственные предприятия в кратчайшие сроки перевести имеющееся оборудование на выпуск товаров народного потребления. Одновременно разрешалось использовать на эти цели материалы, имеющиеся на заводах, предназначенные ранее для оборонных изделий. Постановления были очень жесткими, в результате некоторые хозяйственные руководители и даже члены правительства, имеющие большие заслуги и не понявшие этого постановления, пострадали.
О фактах злоупотреблений и особенно обмана сообщалось обычно на партхозактивах предприятий. Обман в промышленности боеприпасов считался самым грубым нарушением норм производственных отношений. Работника любого уровня за обман увольняли без права дальнейшей работы в оборонной промышленности. В ряду злоупотреблений власть имущих выделялся эпизод о директоре одного из московских заводов, который был осужден на длительный срок за использование отдела рабочего снабжения завода в целях личного обогащения (отделы рабочего снабжения включали в себя магазины и столовые).
В судьбе директора завода принимал участие сам Иосиф Виссарионович. Тогда много говорили об этой истории, а народ очень одобрял Сталина. Считалось, что записка о злоупотреблениях легла на стол Сталину и он начертал на ней: «Судить как сукиного сына», и осудили на 25 лет, тогда расстрел был отменен. Так или иначе, но благодаря принятым руководством страны мерам и патриотизму народа восстановление разрушенного войной хозяйства шло быстро, в результате к концу 1947 года карточная система распределения товаров населению была отменена.
К сожалению, через сорок лет, в конце восьмидесятых годов, в большинстве районов страны во времена провозглашенного развитого социализма, распределительная система появилась опять. Произошла деградация всей системы управления государством, и результат: распад правящей в стране партии и распад Великой державы без войны.
В опубликованных уже после распада страны книгах Вернидуба И.И. и Пузырева Н.Г. о тех строгих постановлениях и людях, подвергшихся осуждению в уголовном порядке, ничего не пишется. А напрасно, лучше было бы показать, что были такие жесткие меры в отношении некоторых руководителей. Книги изданы, как исторические, а история должна отображаться правдиво.
На заводе осталось производство некоторых изделий оборонного назначения, но в меньшем объеме. В то же время часть оборудования достаточно быстро была перепрофилирована на выпуск гражданской продукции, чему способствовало наличие квалифицированных кадров.
Всю техническую часть завода возглавлял Лев Семенович Гусаков, исключительно грамотный интеллигентный человек, обладающий огромным трудолюбием, лишенный амбиций и карьеризма. Он пользовался большим авторитетом. Часто в биографической литературе, да и по любому другому поводу, авторы отмечают директоров заводов, управленческих организаций, и все успехи коллективов ставят им в заслугу, возводя в маленьких божков, независимо от грамотности и других качеств.
История нашего завода показывает, что такое мнение, за немногими исключениями, ложно. На заводе по разным причинам сменилось пять директоров, а завод успешно работал и развивался, и все это время техническое руководство осуществлял Лев Семенович Гусаков. Потом все-таки нашелся в министерстве кто-то умный и назначил Гусакова директором. В этой должности он проработал долго, а завод за освоение и выпуск новых образцов и постоянное выполнение планов трижды был удостоен государственных наград.
В те времена директором мог быть и обычный посредственный человек при условии членства в правящей партии ВКП(б), КПСС, доверии вышестоящих, умении ладить с начальством – быть подхалимом, ублажать чиновников всех рангов, выполнять их самые нелепые желания. Из таких руководителей и сложилась партийно-хозяйственная номенклатура послевоенного времени. В ее рядах были и Булгаковские Шариковы, и их многочисленные разновидности. Такому положению дел, по-видимому, способствовал буквально понимаемый известный тезис Ленина, что каждая кухарка может управлять государством.
Кроме умелого технического руководства, быстрому созданию современного завода из небольшого механического производства способствовал ряд факторов: традиции и культура производственных отношений, созданные эвакуированными из Москвы специалистами и квалифицированными рабочими - наладчиками оборудования и инструментальщиками, неразрывная связь с заводом разработчиков новых образцов вооружения, которые знали возможности завода.
Существенное значение оказало также расположение завода, его привлекательность с точки зрения быта. Завод и поселок расположились вблизи станции Транссибирской магистрали, тут же автомобильная трасса. С другой стороны заводских сооружений и поселка высокий берег реки Вятка, в то время очень чистой. На противоположном берегу заливные луга с множеством маленьких прудов, образующихся после весеннего половодья, далее залив старого русла реки с множеством рыбы, далее дикий лес – это было в то время.
Наверное, сейчас и там по природе прошелся каток бесконтрольной человеческой деятельности. А сразу после окончания страшной войны вернувшиеся домой коренные местные жители деревень берегли природу. Был такой эпизод, который может показаться анекдотическим: заводское хозяйственное начальство, полюбившее вкусную рыбку-стерлядь, водившуюся в реке, приобщилось глушить ее динамитом. Естественно, такая добыча рыбы возмутила местных рыбаков, и они решили отучить браконьеров своеобразным и, несомненно, тоже запрещенным способом. Этот эпизод мог бы послужить сценарием для фильма «Пес барбос и необыкновенный кросс». А дело было так: после сброса заряда в реку и его срабатывания, находящиеся в лодке устремились вылавливать заглушенную рыбу, при этом их задницы оказались сверху. Вот по этой цели и были произведены выстрелы из прибрежных кустов. Как потом выяснилось, стреляющие заранее готовились к проведению своеобразной экзекуции – был подобран минимальный заряд пороха и соответствующий размер дроби, она была самой мелкой и проникала только под кожу. Пострадавшие не обратились не только в официальные органы, но даже и в поликлинику. Дробь вынимал на дому фельдшер. После этого вылов рыбы глушением в этих местах прекратился.
Другой случай защиты сложившегося уклада жизни и защиты природы и животных был еще во время войны. Также приезжие решили пополнить свой пищевой рацион и начали охоту за собаками в близлежащих деревнях. Местные жители обратились с жалобой в обком партии, в высшую инстанцию власти на местах. Меры были приняты незамедлительно, и собак больше никто не трогал.
На заводе я проработал после окончания войны более двух лет. В гальванике мы освоили массовое никелирование футляров губной помады и хромирование инструмента для их изготовления. Тогда завод стал монополистом по изготовлению футляров различной модификации по договору с известной московской фабрикой «Свобода». Изготовление футляров методом глубокой вытяжки велось на оборудовании, применяемом для производства гильз детонаторов.
Дела в гальванике шли хорошо и А.Б.Либерману разрешили уволиться. Он с большим удовольствием уехал в Москву к семье, а я был назначен начальником гальванического цеха. В Кирове шел массовый отъезд специалистов в Москву, в том числе и гальваников. Директора некоторых заводов смалодушничали, отпустив специалистов, не подготовивших себе замену. По просьбе Горкома партии мне пришлось консультировать гальванику на одном из крупнейших заводов в Кирове, начавшего производство шикарных по тому времени кроватей. Задание я выполнил успешно, за что получил вознаграждение, в том числе и фирменной кроватью. У меня уже была отдельная комната в бараке, и подарок я принял с большим удовольствием.
Через некоторое время мне предложили возглавить механический цех, производящий корпуса гранат РГ-42 и деталей ударного механизма взрывателя УЗРГ, а также детские игрушки из металла: пушки, прицепы, тягачи и др. К сожалению, рабочих рук не хватало. Призванные во время войны для работы на заводе молодые женщины стали возвращаться домой. Что делать?

2.3. Военнопленные.
Кировский обком партии подсказал, что можно договориться с компетентными органами принять для работы пленных, находящихся в лагерях, но для этого надо создать нормальные условия их содержания. Было принято решение переоборудовать два пустовавших здания снаряжательных цехов в жилые помещения для военнопленных, по типу наших солдатских казарм.
Так у меня в цехе стала работать большая бригада пленных немцев с освобожденным бригадиром, хорошо владеющим русским языком. До войны он работал пекарем во Франкфурте-на-Одере. Для них была такая же норма выработки, что и для наемных рабочих, соответственно такая же норма и для питания. Мне приходилось бывать у них в жилых помещениях, там было предусмотрено все для нормального отдыха: кровати двухъярусные с матрасами и чистым бельем, комнаты для стирки и глажения, другие вспомогательные помещения. В заводском клубе для них устраивались концерты, организация которых была централизованной, видимо это делали районы лагерей военнопленных, артисты тоже из военнопленных. На концерты они меня всегда приглашали, много было номеров с бытовым юмором, зал дружно взрывался смехом. Я не понимал их юмора, хотя бригадир все переводил. Очевидно, сказывалось различие в культуре народов.
На территории их казармы была небольшая столярная мастерская, видимо, в ней в свободное время работали профессионалы – столяры. Мне лично они подарили небольшой столик, изготовленный с большим искусством.
На работу они ходили строем в сопровождении часового с винтовкой, а в цехах были свободны. Наш народ очень доброжелательный, недавно кончилась жестокая война, а вот уже в цехе никакой вражды не наблюдалось. Норму выработки они выполняли, за этим следил их бригадир, а продукцию принимала учетчица. Я подписывал ежедневную ведомость о выполненной работе, которая передавалась их начальству.

2.4.Переезд в Загорск

Через некоторое время пленных немцев стали отпускать домой и, прежде всего, проживающих в Восточной Германии. Москвичи тоже продолжали уезжать. Каждый отъезд близких людей действовал на настроение угнетающе, и у меня постепенно зрела мысль тоже перебраться в Москву. К тому были и другие причины.
В результате я принял решение увольняться. С завода меня не отпускали, помог депутат Верховного Совета, генеральный прокурор страны Горшенин. В то время депутаты имели очень большой авторитет, с ними считались, а народ их уважал. Многие депутаты современной Думы не идут с ними ни в какое сравнение.
Пробыв у родных в Иванове, поехал в Москву, наивно думая, что легко устроюсь. Остановился у Миши Червякова, товарища по Кирову, осмотрелся и приступил к поиску работы. Предложений много, но везде вставал вопрос прописки. Пришлось ехать в Загорск в НИИ-862. Я знал о предприятии того времени, но действительность привела в уныние.
Сам город Загорск в то время также производил унылое впечатление, поскольку величие Троице-Сергиевой Лавры всячески умалялось властями и их идеологами, а вид застроек и их состояние, особенно частного сектора, оставляли желать лучшего. И, несмотря на Лавру, а также близость к столице и хорошее транспортное сообщение с ней, Загорск при советском строе мог бы так и остаться обычным деревянным районным городом, каких в России тысячи. Но был это очень непростой и далеко не рядовой город, и мне хотелось бы немного описать его новую и старую историю развития, в тесном переплетении определяющую его уникальное положение в наши дни.
Заводские поселки двух заводов – завода 569, в быту называемого Заводом скобяных изделий или просто «Скобянкой», и ЗОМЗа, были также деревянными, построенными еще до войны. Я не буду говорить о самих этих заводах, хотя много интересного знаю про них. Уместнее, если о них расскажут те, кто там тогда работал.
После войны страна быстрыми темпами восстанавливала свое хозяйство и по инерции двигалась дальше в своем военном развитии. Если бы не выпадение России из мирового сообщества, Загорск и район могли бы идти по мирному пути, утверждая себя как мировой культурно-исторический центр и центр народных промыслов, созданный вокруг Лавры. Но тогда развитие неожиданно пошло по другому пути – город и район становятся одним из интеллектуальных и промышленных центров военно-промышленного комплекса.
А Лавра и окружающие ее монастыри и церкви, разрушенные, обворованные и брошенные государством, развиваясь сами собой, за счет собственных ресурсов, не имея сил на защиту своей собственности, явились косвенными виновниками выбранного пути развития.
Вначале повлияла на это совсем банальная история. После войны, естественно, было много больных людей. В то же время в стране распространился слух, что у святого Сергия, недалеко от Лавры, есть святой источник, омовение в котором излечивает все болезни. Это речка Торгоша, протекающая в районе Черниговского монастыря. Привлеченные этим слухом, летом 1948-1949 годов толпы больных людей купались в небольших бочагах этой речки. Создалась реальная угроза эпидемии инфекционных болезней. Местные власти пытались бороться против такого лечения, делали заграждения, но они не помогали. Тогда, видимо, кто-то подсказал городскому начальству идею решения вопроса. Отдельное здание монастыря, землю с лесом и протекающую по этой земле речку Торгошу передали солидной организации, принадлежащей Министерству обороны. Появились надежные ограждения, посты часовых, проходные, и проблема, касающаяся запрета доступа людей на чудодейственные купания, была односторонне решена. Но одновременно город лишился чудесной территории, которая могла бы быть местом отдыха горожан. Два монастыря, Черниговский и в поселке Смена, очень красивые, тогда уже разрушенные, могли бы быть восстановлены, отреставрированы и вместе с Лаврой составить единый ансамбль высокой исторической, художественной и духовной ценности. Добавить гостиницу мирового класса, дом отдыха и паломнический дом – и это место могло бы войти в мировую туристическую и паломническую сеть. Но тогда город упустил свой шанс.
После того, как на этом святом месте создали институт Министерства обороны, на Загорск обратили внимание и другие государственные военные и научные деятели, и военно-промышленный комплекс начал создаваться как снежный ком. Присущими тогда Великой Стране темпами стала развиваться «Скобянка». Ее передали для освоения и серийного производства новых разработок будущему академику Расплетину. Завод объявили приоритетным, с соответствующим финансированием, включая повышенную зарплату и соцкультбыт. К поступающим на завод предъявлялись повышенные требования.
Другой завод, ЗОМЗ, бывший в войну в эвакуацию в Томске и курируемый всемогущим молодым наркомом, а потом Министром оборонной промышленности Устиновым Дмитрием Федоровичем, также высокими темпами стал развиваться вместе с сооружением жилья, соцкультбыта, включая существующий и сейчас красавец Дворец Культуры им. Гагарина.
Сергей Павлович Королев также присмотрел местечко под Загорском и отстроил его высокими темпами. Тогда это место было названо Новостройкой, а сейчас это город Пересвет. Предприятие для испытаний ракетных двигателей назвали ЦНИИХИММАШ. В настоящее время директором предприятия является Александр Александрович Макаров, сын знаменитого трижды Героя Соцтруда, наставника будущего президента Украины Кучмы, тоже Александра Александровича Макарова, который вместе с Главным конструктором Янгелем Михаилом Кузмичем создавал крупнейшее ракетостроительное предприятие в Днепропетровске - Южный машиностроительный завод. Кстати сказать, Макаров – младший очень помогал нам в изготовлении комплектующих деталей.
Сподвижник С.П. Королева, будущий академик Бармин Владимир Павлович создал свой объект со своим поселком, соцкультбытом, повышенной, как и у других «новых Загорчан», зарплатой и Московским снабжением. Сейчас это поселок Реммаш, а предприятие называется НИИХСМ.
В поселке Смена, где также был уже разрушенный монастырь, самый суровый, куда посылали провинившихся монахов, разместился филиал НИИРПа, где сначала делали аэростаты, а потом резино-технические изделия.
В поселке Лоза (расшифровывался как Лаборатория Опытного ЗАвода, потом об этом забыли) были созданы лаборатория и опытный завод для изготовления высокоточных подшипников к гироскопам для ракет.
В Краснозаводске уже было крупное градообразующее предприятие - Краснозаводский химический завод (КХЗ). Он был создан еще в Первую Мировую войну, дальнейшее развитие получил до Великой отечественной войны, но и после войны продолжал постоянно развиваться.
В городе Хотьково, правда, значительно позже, в начале шестидесятых годов, создан НИИ лакокрасочных покрытий и ракетно-космическое предприятие ЦНИИСМ, руководителем которого стал Виктор Дмитриевич Протасов, а также завод Электроизолит.
Из лучших ВУЗов страны на эти предприятия стали направляться молодые специалисты, а из других НИИ, КБ и заводов переводиться лучшие научные и инженерные кадры. Эта огромная масса одаренных и высококвалифицированных специалистов, поселяясь в Загорске, смешивалась с местным населением, пропитывалась духом и энергией святых (в широком смысле слова) для русского человека мест. Возникал удивительный сплав умных, интеллигентных, энергичных и духовно развитых людей. Вот почему так высок интеллектуальный и духовный уровень нынешних Загорчан – самих прибывших сюда специалистов, местных жителей тех далеких лет, а также их детей и внуков.
Если к этим предприятиям добавить еще НИИ игрушки, ВНИИ птицеводства и крупные птицефабрики, Оргсинтез, КЖИ-100, Автомост, завод школьного приборостроения, завод лаков и красок, многие недавно возникшие предприятия, многочисленные предприятия сферы услуг и строительства, коммунальные предприятия, то можно с уверенностью сказать, что Загорск из обычного мещанского городка с довольно серым в своей массе населением волею государства и стечением обстоятельств за короткий отрезок послевоенного времени превратился в крупный научно-промышленный центр с населением, обладающим высоким научным потенциалом, способным реализовывать высокие технологии завтрашнего дня.
Еще раз подчеркиваю, что далеко не очевиден и даже несколько нелогичен был выбор нашего района как научно – промышленной площадки, и это подтверждается многими остальными районами Подмосковья, где это могло быть, но не состоялось.
Со временем на территории района были дислоцированы несколько крупных войсковых частей, в том числе обслуживающие противоракетные комплексы и стартовые площадки для антиракет, но не только. Созданы еще и уникальные военные НИИ и КБ. О некоторых из них еще не пришло время рассказывать. Для расквартирования и обеспечения деятельности войсковых частей, военных НИИ и КБ были построены военные городки с жилым сектором и соцкультбытом, возникли базы для хранения техники и боеприпасов.
Военное и оборонное строительство потянуло за собой развитие всей инфраструктуры района. Были созданы автомобильные и железные дороги, подведены большие мощности электроэнергии, построены газораспределительные станции и котельные, налажена современная связь. Для обеспечения громадного военного строительства на территории района появились военные строительные и транспортные организации, одна из которых сыграла большую роль в развитии нашего НИИ-862.
Густо расположенные в районе оборонные заводы, НИИ, КБ, войсковые части стратегического назначения, склады и полигоны в период холодной войны сделали город вместе с величайшим культурно-историческим памятником Лаврой заложником возможной ядерной атаки противника. Мало кто понимает, что из-за того, что здесь был сосредоточен военно-промышленный комплекс, располагался узел противоракетной обороны вокруг Москвы и важнейшие объекты Министерства обороны, в случае войны Сергиево-Посадский район мог подвергнуться ядерной бомбардировке в первую очередь.
Затронув вопросы научно-промышленного и военного развития Загорска, обязательно надо сказать и о том, что составляет его вечные ценности. Город, который до 1930 года назывался Сергиев, переименован в Загорск в честь В.М. Загорского. Это его партийный псевдоним, а настоящая фамилия Лубоцкий. Профессиональный революционер с 1919 года, он был секретарем МК РКП(б) и погиб от бомбы, брошенной левым эссером. Переименование города с имени великого святого Сергия на столь незначительный по сравнению с ним псевдоним Лубоцкого было одним из способов борьбы с религией, а фактически с исторической памятью народа.
Город вырос из посада при Троице-Сергиевой Лавре, основанной в 1337 году Сергием Радонежским. Сооружения Лавры вместе с более чем пятидесятью церквами и монастырями вокруг нее много раз восстанавливались и перестраивались, и сейчас составляют единый историко-архитектурный ансамбль XV-XVIII веков. Именно не предприятия оборонного комплекса и войсковые части, которые существуют также в Королеве, Мытищах, Химках и других местах Подмосковья и России, а Лавра и расположенные в районе монастыри и церкви, развитый народный художественный промысел резко отличают город от других Подмосковных городов и делают его уникальной жемчужиной всемирного значения.
Великая история города наложила отпечаток на жителей и создала их неповторимый дух. Сергиев Посад несколько раз сыграл в истории России решающую роль. Достаточно упомянуть два выдающихся события. Первое – организация, вдохновление и духовная поддержка Куликовской битвы, после которой Русь стала уже другая. Философ Франк особо подчеркивал, что историки, которые пишут о великом святом Сергии Радонежском, видят его главную заслугу в том, что он благословил рать Дмитрия Донского и дал ей двух монахов из своей обители. Но они забывают, что этому предшествовали десятилетия упорного молитвенного и аскетического труда, что этим трудом были добыты духовные богатства, которыми в течение последующих веков питались русские люди...
Это, конечно, наряду с постоянной государственной деятельностью Лавры (она всегда участвовала не только в церковных делах, но волей или неволей вовлекалась и в государственные).
Второе, менее известное, но не менее важное событие – выдерживание длительной осады и участие города в освобождении страны от польских захватчиков и их союзников, а в более широком смысле освобождении от смутного времени. Именно здесь, в Сергиевом Посаде, останавливалось войско Народного Ополчения Минина и Пожарского перед решающим наступлением на Москву, и здесь, по-видимому, принимались окончательные решения по освобождению столицы государства, на что было получено благословение. После этого Россия снова стала единым государством на столетия. Символично, что сейчас именно эта дата освобождения Москвы выбрана как дата всенародного праздника единства.
Поэтому главная ценность не только для района и Подмосковья, но, без преувеличения, и для всей России, сейчас заключена в уникальных качествах лучших жителей Сергиева Посада и района, неизбежно впитавших в себя вкус прошлых великих побед России, ведущих праведный образ жизни, воспитанных в духе мирного существования, созидательного труда и уважения к человеку, накопивших в этом святом не только для православия, но и для всей Руси месте огромную энергию перемен к новой жизни и способных взять на себя тяжелую ношу лидерства в духовном возрождении России.
В.Д.Губин говорил, что духовная скудость и убогость нашей жизни свидетельствует о том, что все меньше и меньше становится людей, глубоко мыслящих, своей внутренней работой прибавляющих в мире добро. Сейчас мы только тратим то, что создали наши предки, и основные причины кризиса нашей жизни заложены именно здесь, а не в экономических потрясениях и отсутствии иностранных инвестиций, или в непоследовательности преобразований. И поэтому, если очередное реальное возрождение новой России после двадцати лет смуты начнется опять здесь, в Сергиевом Посаде и с Сергиева Посада, это будет и справедливо, и логично. Конечно, возрождение Сергиево-Посадского района как части Подмосковья и России теперь уже должно будет опираться не только на церковно-патриархальный дух Лавры, а на весь научно-промышленный и культурно-исторический потенциал, на все созданные предыдущими поколениями плацдармы для нашего нового развития.
Вот в такой непростой город я приехал для трудоустройства в НИИ-862. По условиям работы меня принимал начальник отдела кадров Люстик и заместитель главного инженера Виктор Владимирович Бурлей. Учитывая мою высокую квалификацию, они сразу дали мне комнату, а по трудоустройству вопроса не было, работать попросился в цех.
Проработал в мастерской месяц, где очень не понравилось, и искренне пожалел, что уехал с завода, где у меня было все: жилье, должность, авторитет, где со мной считались. Но что делать. Считаясь с действительностью, я все же попросил Бурлея перевести меня в лабораторию. Мою просьбу удовлетворили, переведя к П.П.Щебланову, начальнику лаборатории, заключенному особого технического бюро НКВД.

ГЛАВА III. ОСОБЫЕ ТЕХНИЧЕСКИЕ БЮРО НКВД

3.1. Особые технические бюро НКВД в промышленности боеприпасов
Особые технические бюро являлись новыми образованиями, созданными в период массовых репрессий в 1937-38 гг. для использования творческого потенциала осужденных за приписываемые им преступления выдающихся конструкторов, технологов, ученых, руководителей крупных производств.
Бытует мнение, что некоторых талантливых людей арестовывали и осуждали специально для получения наибольшей отдачи в творчестве, и что сторонником такого метода являлся Лаврентий Берия, могущественный руководитель народного комиссариата внутренних дел (НКВД). Теория, по которой «страх» являлся двигателем прогресса, зародилась в умах диктаторов.
Так или иначе, основными кадрами ОТБ являлись заключенные. Другое дело, кто их судил, какие обвинения им предъявлены, кто руководил судами, какими средствами добивались признания. Такие образования создавались в основном в оборонных отраслях. В художественной форме об одном из таких ОТБ А.И.Солженициным написана повесть «В круге первом». Документально о существе этих образований и их обитателей наиболее полно, объективно и с любовью к этим невинно пострадавшим людям написал Ярослав Голованов в книге: « Королев – факты и мифы».
О создании особых технических бюро в промышленности боеприпасов, к сожалению, написано очень мало. Первое ОТБ было создано в Москве при НИИ-6 в 1938 году, а первым его начальником назначен Левичек Моисей Исаакович, выпускник Ленинградского технологического института 1937 года, призванный по комсомольской путевке на службу в НКВД. В 1941 году, вскоре после начала войны и эвакуации групп зеков ОТБ в разные места, на их основе были созданы особые технические бюро ОТБ-98, ОТБ-40 и ОТБ-320. Также как и в авиации, заключенные выдающиеся специалисты по порохам А.С.Бакеев и Д.И.Гальперин (их также можно назвать патриархами в создании порохов, как и А.Н.Туполева в авиации), сделали очень много для обороны страны. Их заслуги трудно переоценить. И.И.Вернидуб в упомянутой ранее книге с большим уважением пишет: «Короткая, но яркая история ОТБ-98, заполненная самоотверженным трудом, еще один пример того, как лучшие представители Советской технической интеллигенции, будучи репрессированными, с клеймом врагов народа, в годы войны отдали свой талант и труд делу Победы».
ОТБ-320 создано по пиротехническому направлению отрасли боеприпасов на строящемся заводе 320 в городе Чебоксары, Чувашской республики. Начальником ОТБ-320 был офицер НКВД, капитан Флегонтов Александр Иванович. Тогда завод строился и одновременно начал производить продукцию, так необходимую армии. Вот как, спустя шестьдесят лет, сотрудники завода пишут о специалистах- заключенных ОТБ-320: «В пуске завода, а также в освоении технологии изготовления пиротехнических составов ряда производств большую техническую помощь оказали специалисты особого бюро НКВД. Работниками ОТБ были С.И.Лукашев, В.В.Бурлей, А.П.Михалев, П.П.Маслов и многие другие. В свое время они были признаны политически неблагонадежными, в связи с чем были ограничены в гражданских правах и находились под надзором НКВД. Кроме значительной технической помощи в освоении новых рецептур, технологий, продукции, они внесли большой вклад в дело воспитания будущих руководящих кадров завода. Фактически они были негласными консультантами руководства завода. Впоследствии реабилитированы и восстановлены во всех правах».
Понятно стремление сотрудников завода, написавших так объективно и с благодарностью о специалистах ОТБ, как-то сгладить настоящее положение специалистов ОТБ. На самом деле они, также как и специалисты-авиационщики Туполев, Королев и многие другие, были настоящими заключенными по суду со всеми правами и обязанностями зеков.
Другое дело, их содержание отличалось от лагерников. Также есть вопрос, кто и за что их судил? В то время многих судили по доносам, связанным с разными причинами: злоба, зависть, заинтересованность или просто так! Среди заключенных были также специалисты боеприпасной отрасли, осужденные за аварии, прежде всего за взрывы при производстве, а также так называемые «вредители».
К чести работников завода им. Чапаева, они написали добрые слова о заключенных-специалистах ОТБ, заслуживших похвалу, особенно если учесть их униженность и оскорбленность официальными властями.
Таким образом, в Загорске мне пришлось работать вольнонаемным в особом техническом бюро, занимающимся разработкой пиротехнических средств, относящихся к отрасли боеприпасов, и взаимодействовать с другими особыми техническими бюро. В них были сосредоточены репрессированные специалисты, в основном отрасли боеприпасов.
Такие особые конструкторские объединения НКВД, как в промышленности боеприпасов, были в то время и в других отраслях, и, прежде всего, в авиастроении и ракетостроении. В нашем ОТБ трудились преданные до фанатизма своему делу люди, большие патриоты страны, но специалисты менее известные и, безусловно, более низкого ранга, чем в авиационных и ракетных ОТБ. Однако порядки во всех объединениях были одни и те же. Поэтому, чтобы читатель яснее представил, в какой обстановке и с какими людьми мне приходилось работать, я счел возможным привести описание сути этих объединений из другого опубликованного источника, описывающего работу в ОТБ более известных личностей, знаменитых ученых – будущих главных и Генеральных конструкторов, академиков, Героев Соцтруда, Лауреатов Ленинских и Государственных премий.
Тем более что мне как специалисту оборонной отрасли, занимающемуся пиротехническими средствами, пришлось работать с организациями, возглавляемыми бывшими известными зеками, в числе которых В.П.Глушко, С.П.Королев, А.Н.Туполев, А.В.Надашкевич, Д.Д.Севрук, В.А.Витка, Г.Н.Лист, Д.Л.Томашевич и другие, и иметь с некоторыми из них личные контакты.
Проводимые ими советы отличались четкостью сообщений, научной обоснованностью и экспериментальными подтверждениями. Тогда практиковались советы не только на высшем уровне, но и на уровне основных ответственных исполнителей смежных организаций, разработчиков составляющих комплекса. Эти специалисты рассматривали, прежде всего, результаты испытаний, их соответствие заданным требованиям, высказывали рекомендации по дальнейшим направлениям работ. Заседания были лаконичными, с обоснованными выступлениями специалистов. Отступающих от такого порядка прерывали. На заседания обычно были приглашены представители Заказчика. В результате отработка комплексов двигалась быстро с обязательным выполнением сроков.

3.2. Особые технические бюро НКВД в авиастроении.
О жизни одной из «Шараг», через которую прошли не только С.П.Королев, но и многие другие известные конструкторы, технологи и ученые, пишу, цитируя книгу Я.Голованова, поскольку мои сведения во многом совпадают с его.
Сами специалисты особых технических бюро НКВД называли себя «зеками», а образования (ОТБ), в которых они трудились, «Шарагами» или шарашками.
Предназначенных для шараг заключенных надо было немного приодеть и откормить, поскольку многие из них ни для какой работы не годились, особенно колымчане, норильчане и доходяги с архангельских лесоповалов. Особенно активно шараги создавались, когда наркомом внутренних дел стал Берия. Он ставил своей целью выжать из спецов как можно больше в деле создания новейшей военной техники. Имеются данные, что А.Н.Туполеву он говорил прямо: «Давайте договоримся – самолет в воздух, а вы все по домам».
Туполева арестовали в октябре 1937 года. Кроме основного обвинения - организации русско-фашистской партии «Легион», ему приписали связь с профессорами-кадетами, высланными за границу, вредительство при подготовке рекордных перелетов Громова, внедрение порочной американской технологии, срыв сроков строительства новых корпусов ЦАГИ и несовершенство всех самолетов, созданных в его КБ, даже тех, которые всем авиационным миром признавались вершиной современной конструкторской мысли.
По делу Туполева проходило более двадцати человек, и все дали показания, что он враг народа. Через неделю он сам во всем «признался», а через полтора месяца, на новом допросе, добавил еще, что он шпион в пользу Франции с 1924 г. Следствие было закончено, но дело с обвинительным заключением находилось без движения до разрешения вопроса об использовании Туполева на работе в особом техническом бюро. Решение вопроса приближалось.
К этому времени относится как раз организация шараги в Болшево – подмосковном дачном поселке. Впрочем, шарагой в чистом виде она не была, как не была тюрьмой и пересылкой – это был своеобразный гибрид, выведенный Лубянскими селекционерами, который точнее всего можно назвать мозговым отстойником или интеллектуальным сепаратором. Сюда свозились зеки со всех тюрем и лагерей Советского Союза. В просторном спальном бараке с чистым полом и ласковыми голландскими печами, словно в огромной шкатулке, накапливались невероятные национальные сокровища: смелые идеи, дерзкие проекты, конструкторские озарения, немыслимые изобретения.
В бараке сидели люди, большинство из которых в своей области были лидерами мирового масштаба: теоретики и конструкторы пушек, танков, самолетов, боевых кораблей. Среди них артиллерист Евгений Александрович Беркалов, автор формулы, по которой во всем мире рассчитывались орудия, создатель тяжелой артиллерии русского флота, бывший полковник Царской армии. Ему было около семидесяти – крепкий, жизнерадостный старик с абсолютно ясной головой. Летчик и авиаконструктор Роберт Бартини. За всю свою жизнь он не создал ни одной тривиальной, серой машины. Биография его годилась для приключенческого романа. Во время первой мировой войны сидел в плену во Владивостоке. Вернулся в Италию. В 1921 году Роберт Бартини – сын барона Лодовико ди Бартини, государственного секретаря итальянского королевства, вступил в коммунистическую партию. Попал в тюрьму. Убежал из тюрьмы и приехал в Советский Союз, чтобы бороться с фашизмом. Над ним грустно подшучивали: «Ты здорово выгадал, Роберт, – убежал из одной тюрьмы и попал в другую». «Конечно, выгадал! – кричал он с истинно итальянским темпераментом. – Муссолини дал мне двадцать лет, а Сталин только десять!».
В Болшеве сидел выдающийся механик Некрасов, один из лучших наших корабелов латыш Гоинкис, конструктор подводных лодок Кассациер, ведущий специалист по авиационному вооружению Надашкевич, и многие другие светлые умы.
Вырвавшиеся из рудников и лесоповалов, голодные, избитые, больные люди попали пусть в тюрьму, но в тюрьму, где досыта кормят, где спят на простынях, где нет воров, отнимающих валенки, конвоиров, бьющих прикладами в позвоночник, а главное – нет тачек, коробов, бутар, лопат, пил, топоров, нет этого смертельного изнурения, когда их заставляли делать то, что они никогда не делали, не умели и не в состоянии были делать. Ошеломление, которое испытывали вновь прибывшие в Болшево, быстро сменилось бурным взрывом энергии и энтузиазма. Они настрадались от интеллектуального голода. Многие были знакомы на воле, большинство слышали друг о друге, но если даже не слышали, понимали, что все здесь собравшиеся – люди одного круга, что тут возможен долгожданный разговор по душам, а главное – что тебя поймут, если ты будешь говорить о Деле. Не о «деле», в которое подшивали протоколы после мордобоя, а о Деле, которому они были преданы всегда, и мысли о котором не могли выбить из них ни рудники, ни лесоповалы. Конечно, и в Болшеве были «стукачи», не могло не быть, это означало бы нарушение системы, но плевать им было на стукачей! Они не говорили о политике, у них была масса более интересных тем для обсуждения. И более того, так, как они разговаривали здесь, они не могли говорить на воле. Там, разделенные глухими заборами специализированной секретности, они не имели права на такое общение. Титул «врага народа» освобождал их теперь от всех обязательств и расписок, хранящихся в первом отделе. Тайн не существовало, собираясь группками, они помногу часов что-то обсуждали, рисовали, чертили пальцем в воздухе и понимали, читали эти невидимые чертежи, схватив карандашный огрызок тут же считали, радостно тыча в грудь друг другу клочки бумаги с формулами. Это были минуты высокого наслаждения, потому что в эти минуты они не ощущали себя рабами, в каждом из них воскресал человек. Унизительное существование, еще вчера определяемое пайкой хлеба, перечеркивалось гордой формулой Рене Департа: «Я мыслю, следовательно, я существую».
Андрея Николаевича Туполева привезли в Болшево в феврале 1939 года. В просаленном пятнистом макинтоше и кепочке – так его увезли осенью 1939 года из Наркомтехпрома - выглядел он странновато. Прижимал к себе «сидор», в котором хранилась пайка черного хлеба и несколько кусочков сахара. Расставаться с этим сокровищем не хотел, пока его не убедили, что кормят здесь сытно и вволю. Из-за уважения к авиационному патриарху (а патриарху только что исполнилось пятьдесят) зеки отвели ему койку у печки. В Болшево было три барака: спальня и помещение охраны, столовая с кухней и КБ – рабочий барак. Там разворачивался Бартини. Вместе с Сергеем Егером, недавним сотрудником Ильюшина, они задумали какой-то фантастический самолет и сделали эскизный проект. Туполев долго разглядывал чертежи, ворчливо спрашивал: «А это еще зачем?». В тот же день он заявил Кутепову, что работать начнет при одном условии: он должен убедиться, что жена его на свободе.
Григорий Яковлевич Кутепов, начальник Болшевской шараги, делал головокружительную карьеру. В декабре 1929 года в Бутырской тюрьме существовало КБ ВТ – «Конструкторское бюро Внутренняя тюрьма» во главе с Поликарповым и Григоровичем, в ту же зиму переведенное на территорию Ходынского аэродрома и названное ЦКБ – 390 ГПУ. Кутепов трудился на этом аэродроме слесарем-электриком, но подлинное свое призвание он нашел при работе с зеками. Через 10 лет Гришка Кутепов – так называли его все авиационщики, вознесся до начальника вновь организованной шараги. В конструкции самолетов Кутепов ничего не понимал, но кто такой Туполев – знал, и понял, что просто отмахнуться от Андрея Николаевича нельзя. Он доложил о его требовании начальству.
Жена Туполева, Юлия Николаевна, была арестована через неделю после того, как его увезли на Лубянку. Ее допрашивали шесть раз, добиваясь признания в антисоветской деятельности мужа. Никаких показаний она не дала и с конца апреля 1939 года вызывать на допросы ее перестали.
Туполеву передали записку, в которой она его успокаивала, но Берия обманул: освободили ее только в ноябре. Изголодавшийся по работе Туполев обрушил на своих коллег целую россыпь замечательных идей. Он предложил делать новый бомбардировщик – скоростной, пикирующий, небольшой, двухмоторный, с экипажем не более трех человек. Мобильный самолет мобильной войны. Работа закипела и продвигалась очень быстро, поскольку ею занимались классные специалисты. Но однажды, поле очередной поездки в Москву, Туполев вернулся раздраженным, и на следующий день его снова повезли на Лубянку вместе с Егоровым, Френкелем и всеми чертежами будущего самолета. К ночи они не вернулись. И на следующее утро их не было. По шараге поползли слухи.
Вкусив сладкой жизни, зеки страшно боялись возвращения на каторгу. Каждый взгляд Гришки, небрежно брошенное им слово, просто по его неграмотности приобретающее двойной смысл, малейшее изменение режима шарашки, снабжения, питания и всего прочего сразу настораживали. А тут уехали, и нет! Ужели разгонят и впереди этап?! Оказывается, тройку зеков с чертежами принимал Давыдов – новый начальник всех шараг. Идея бомбардировщика ему понравилась, и он предупредил, что завтра их примет Берия, которому Туполев должен все подробно объяснить. Для удобства их обратно в Болшево не повезли, а разместили на ночь по одиночкам внутренней тюрьмы.
Туполеву пришлось выдержать очень тяжелый разговор с Берией, который требовал создания четырехмоторного высотного тяжелого бомбардировщика. И только талант и настойчивость Андрея Николаевича заставили Берию согласиться с проектом Туполева, и то только через месяц после первого разговора. Туполев написал объяснительную записку, в которой доказывалось, что конструировать четырехмоторный бомбардировщик нецелесообразно потому, что он уже сделан, и надо просить наладить его производство. А нужен небольшой, массовый, маневренный пикирующий бомбардировщик. Гарантировать те тактико-технические показатели, какие от него требуют для четырехмоторной громадины, он не может, а для АНТ-58 может и гарантирует.
Позднее Туполев объяснит своим коллегам, что идея четырехмоторного бомбардировщика, предлагаемая Берией, была порочна не только с технической и военно-технической точки зрения, но и грозила арестованным конструкторам гибельными последствиями. Самолет, придуманный Берией, военные скорее всего не приняли бы, а их отказ был бы равносилен новому обвинению во вредительстве и, кто знает, чем бы окончилась эта история для авторов отвергнутого проекта.
Туполева и специалистов зеков, занятых в его проекте, перевели в Москву, в здание ЦАГИ, расположенное на углу улицы Радио и Салтыковской набережной (ныне Набережной академика Туполева). Конечно, все окна здания были зарешечены. Отныне зарешеченное здание стало именоваться Центральным Конструкторским бюро №29 НКВД. Это уже была большая настоящая авиационная шарага.
Слух о вновь организованной шарашке гулял по ГУЛАГу, зеки сюда стремились, начали прибывать специалисты, очень талантливые, но зачастую к авиастроению не имеющие отношения. Туполеву предложили составить список специалистов. Его составлять было опасно, в нем могли оказаться вольные. Туполев боялся упрятать их за решетку. С помощью коллег список Туполев все-таки составил, и к нему стали стекаться авиаарестанты. В эту шарагу в сентябре 1940 года привезли и Сергея Павловича Королева.
Постановление об использовании осужденного Королева в особом техническом бюро подписал Кобулов, один из заместителей Берии. Такое пережить надо. Спальня с наволочками и простынями. И в спальню не входят вертухаи, спальня – заповедник зеков. И в спальне ночью тушат свет: уже два года, если не считать теплушек, не спал он в темноте. И душ! И в столовой скатерти и салфетки, хлеб лежит горкой, и тарелки глубокие и мелкие, и ложки, вилки, ножи и какао, и кто-то сердито выговаривает подавальщице, что какао остыло! Такое пережить надо! А пережил он много, даже когда читаешь, становится страшно.
Будущий главный конструктор, открывший новую эру в истории человечества, известный всему миру ученый – академик Сергей Павлович Королев, перенес все круги ада так называемых исправительных лагерей – унижения, издевательства, холод, голод, побои. И все это по вине людей, глупых, трусливых, мерзких и по вине породившей их системы.
Вновь прибывшие первый день не работали. Надо было, чтобы они немного пришли в себя, уяснили новые правила, поняли, что таскать из столовой хлеб и прятать его под подушку не следует. На другой день новичка определяли в одно из конструкторских бюро, составляющих ЦКБ-29: кроме группы Туполева, самой многочисленной и сильной, здесь работали группы Петлякова, Мясищева и Томашевича.
Петлякова арестовали через неделю после ареста Туполева в октябре 1937 года, а приговор вынесен заочно в мае 1940 года: ему определили 10 лет лагерей, 5 лет поражение в правах и конфискацию всего имущества. Многим авиационщикам срок дали уже, когда они находились в ЦКБ – приехал чекист, вызывал по одному, предъявлял постановление и велел расписаться. Все получили «по стандарту» - десять лет и пять лет поражения в правах. Исключение составляли Туполев, которому дали 15 лет, и вооруженец Б.С.Вахмистров, получивший непонятно почему 5 лет. Чекист забрал расписки и уехал, жизнь продолжалась своим чередом, абсолютно ничего не изменилось – что был приговор, что не было его.
Петляков и его группа достаточно быстро сделали двухмоторный скоростной истребитель-перехватчик. Однако тут выяснилось, что истребитель хоть и неплох и сделан в рекордно короткий срок, но армии не очень-то и нужен, поскольку функции его мог выполнять МИГ-3, испытания которого были закончены. Он участвовал в авиационном параде в Тушино и очень понравился Сталину. Сразу было принято решение о его серийном выпуске.
А Петляков как в сказке получил новое, поистине невероятное задание: за полтора месяца переделать истребитель в бомбардировщик. И переделал! И, что самое удивительное, получилась очень неплохая машина – всем известный ПЕ-2 – один из основных наших бомбардировщиков во время войны. Серийное производство их началось уже 23 июня 1940 года, а 25 июля Петляков с группой своих помощников был освобожден. Вместе с Петляковым был непонятно почему освобожден и Мясищев – к ПЕ-2 он никакого отношения не имел.
Королев сначала работал у Мясищева, а потом перешел к Туполеву. Почти все люди, находящиеся тогда с Королевым, отмечали его постоянную угрюмость, глубокую подавленность. Мысль о неотвратимости Колымы преследовала его постоянно. Напротив, безусловным оптимистом был Надашкевич – едва ли не лучший в стране специалист по авиационному вооружению, жизнелюбия которого не могло поколебать ни КБ «Внутренняя тюрьма» в 1929 году, ни ЦКБ-29 в 1939 году.
«Уверяю Вас, ничего с нами не будет» – убеждал он маловеров. – «Мы умеем делать хорошие самолеты, а самолеты им нужны, и никто нас не расстреляет». Надашкевич ошибался. Очень многих ответственных работников авиационной промышленности расстреляли в 1938 году еще до организации шарашек.
Самолет АНТ-58, он же ТУ-2, разработанный туполевцами, первый раз поднялся в воздух 29 января 1941 года. Он превосходил Пе-2 и по вооружению, и бомбовой нагрузке, и, самое главное, по скорости. Но, несмотря на достоинство самолета, потребовали его доработки, связанной с заменой двигателей.
Началась война, и зеков шараг повезли в Омск. Там развертывалось строительство авиационного завода. Туполева с ними не было. Волновались, никто не мог объяснить, где Туполев. А Туполев вместе с семьей был в другом поезде в купейном вагоне.
А.Н.Туполев 19 июля 1941 года был по ходатайству НКВД на основании Постановления Верховного Совета от наказания досрочно освобожден со снятием судимости. Вместе с ним освободили еще 20 человек, но тогда они еще числились зеками и занимали положенные им места на нарах в теплушках. Королев в список не попал. Завод на месте авиаремонтных мастерских строили тоже зеки – рабочие.
Королев стал заместителем начальника фюзеляжного цеха по подготовке производства. Партнерами у Королева были очень сильные люди: Некрасов Александр Иванович, выдающийся механик, член-корреспондент АН СССР, бывший заместитель начальника ЦАГИ, «вредитель» Евграфий Порфирьевич Шенуков, бывший главный инженер крупного Московского авиационного завода и другие специалисты-«вредители». В феврале 1942 года поднялся в воздух первый серийный бомбардировщик, а в мае 1942 года три первых серийных самолета ТУ-2 улетали в армию Громова. ТУ-2 был признан лучшим пикирующим бомбардировщиком второй мировой войны.
Ожидалось освобождение. В это же время Королев узнал от приезжего из Казани специалиста, что там Глушко – зек из РНИИ - организовал группу и проектирует ракетные двигатели для ПЕ-2, чтобы облегчить их взлет с маленьких фронтовых аэродромов. Несмотря на уговоры товарищей, надеявшихся на скорое освобождение, Сергей Павлович принял все меры для перевода в Казань, к Глушко. Его просьбу удовлетворили. Туполевцев освободили в сентябре 1943, а Королев узнал об этом, уже будучи в Казани, оставаясь зеком.
В Казани встретились два «вредителя», они же зеки, а ранее самые талантливые инженеры организованного в тридцатые годы ракетного Научно-исследовательского института Валентин Петрович Глушко и Сергей Павлович Королев. Оба были фанатами создания реактивных двигателей на жидком топливе, и в то же время разными, даже противниками, по выбору компонентов топлива, создающих при сгорании реактивную тягу.
В организации ракетного института (РНИИ) выдающуюся роль сыграл М.Н. Тухачевский. При организации института Королев был назначен заместителем начальника института Ивана Терентьевича Клейменова. Институт был создан слиянием двух лабораторий: Московской, где в основном занимались жидкостными двигателями, и Ленинградской, традиционно работавшей над пороховыми ракетами. Основным направлением работы института были пороховые реактивные снаряды, а работы по жидкостным ракетам– второстепенными: их считали вопросом отдаленного будущего. А оказалось, совсем не отдаленного. Немецкие ученые и конструкторы создали сразу два типа тяжелых жидкостных ракет: крылатую (ФАУ-1) и баллистическую (ФАУ-2), которые во время второй мировой войны полетели на Лондон и другие города Англии.
В образованном институте сразу появилось много специалистов, каждый из которых считал свою работу самой важной, и это было нормальное явление. В свое время академик Вернадский написал очень глубокую фразу: «Я считаю, что интересы научного прогресса тесно и неразрывно связаны с ростом широкой демократии и гуманитарных настроений, и наоборот».
К сожалению, как правило, опытное производство и испытательная база не обеспечивают потребности выдвигаемых проектов, и тогда возникают разногласия, иногда переходящие во вражду. Таким положением весьма успешно пользуются карьеристы и недостаточно технически грамотные и в то же время амбициозные люди. С.П.Королев и В.П.Глушко были беспартийными, а военный инженер Костиков А.Г. партийный активист, стремившийся к власти. Он постоянно целеустремленно использовал для этого общественность.
На почве приоритетности работ, вскоре после организации института, стали возникать одна за другой ссоры, доходившие до вмешательства райкома партии и высоких государственных руководителей. С.П.Королев был освобожден от должности заместителя начальника института. Упразднена была и должность зама. Введена должность главного инженера, на которую был назначен Г.Э.Лангемак. Но ссоры с вынесением «наверх» продолжались.
Естественно, что эти ссоры где-то и кем-то фиксировались. Из-за них Королев из заместителя директора института и слетел на несколько административных ступенек вниз, превратился просто в старшего инженера. Несмотря на формальное понижение в должности, Королев оставался лидером по своим крылатым ракетам и продолжал настаивать на важности своих работ.
Академик Петр Леонидович Капица говорил: - «Каждый муж всегда думает, что его жена самая красивая. Каждый считает, что его работа самая важная. Только при этом человек хорошо работает». Но конечно, реактивные пороховые снаряды были тогда приоритетными, и оказываемое Клейменовым им большое внимание было правильным.
Работы по пороховым снарядам были начаты Н.И. Тихомировым, продолжены В.А.Артемьевым, а затем Б.С. Петропавловским, Г.Э. Лангемаком, Л.Э. Шварцем и другими. В Ленинграде к моменту организации РНИИ уже сконструировали девять типов реактивных снарядов, а к 1938-1939 годам уже существовало реальное ракетное оружие, нуждающееся в некоторой доработке и более продуманной схеме применения. Это было сделано относительно быстро и легко благодаря проведенным необходимым расчетам, исследованиям и установлению критериев, прежде всего, по внутрикамерным процессам.
У Королева тоже стали налаживаться дела. Но кому-то такое положение в науке и технике, и вообще стабильность в обществе, были не по душе. В стране начался террор. Исполнителем его стал Николай Иванович Ежов, назначенный Наркомом внутренних дел. Тогда его хвалили, писали в газетах, что он верный солдат Сталина в «ежовых» рукавицах, выкорчует всех вредителей и врагов народа. А потом и самого Ежова осудят и расстреляют как врага народа. Много позднее его стали характеризовать как алкоголика, наркомана, гомосексуалиста и закомплексованного малым ростом.
В РНИИ сначала арестовали и расстреляли как врагов народа Клейменова И.Т. и Лангемака Г.Э. Прошли собрания общественности, торжествовала формула «зря не сажают». Следующими были сначала В.П.Глушко, а затем С.П.Королев. Задержка с арестом Королева произошла из-за его болезни: на испытаниях он получил тяжелую травму головы (трещины на черепе) и долго лежал в больнице.
В 1957 году, когда в 23 томе второго издания Большой советской энциклопедии была опубликована статья о Костикове (кстати, далее я покажу, что такая же история повторится и в случае с Вареных Н.М.). Королев и Глушко, тогда уже члены-корреспонденты АН СССР, герои Социалистического труда, такого не выдержали и отправили в редакцию БСЭ письмо, в котором рассказывали об истинном вкладе этого авантюриста Костикова в нашу ракетную технику. В этом письме, в частности, прямо говорится: «В 1937-1938 годах, когда наша Родина переживала трудные дни массовых арестов советских кадров, Костиков, работавший в институте рядовым инженером, приложил большие усилия, чтобы добиться ареста и осуждения как врагов народа основного руководящего состава этого института».
Так что «помощь» научно-технической общественности органам НКВД была. Но, несмотря на это, дела «вредителей», особенно Глушко, продвигались не быстро.
Слонимер – новый начальник института, назначил экспертную комиссию по делу Королева. Составлен был акт за подписями четырех человек: Костикова, Душкина, Дедова, Каляновой. Позднее Королев напишет: «Этот акт пытается опорочить мою работу. Однако заявляю Вам, что он является ложным и неправильным. Лица, его подписавшие, никогда не видели в действии объектов моей работы. Приводимые в акте «факты» вымышлены». Акт, подписанный этим квартетом, бил наповал: «Методика работы Королева была поставлена так, чтобы сорвать выполнение серьезных заказов путем создания определенных трудностей, запутывания существа дела, ведением кустарного метода работы и непроизводительным расходованием средств…». Эти люди не могли не понимать, что таким актом губят человека.
Сергея Павловича много избивали, издевались. Потом он подписал «признание». Позже, уже в 1945 году, он скажет жене: «Я подписал, потому что мне сказали, если не подпишу, вас с Наташкой погубят…» .
Королева судила 27 сентября 1938 года Военная Коллегия Верховного суда СССР под председательством Василия Васильевича Ульриха. И приговор: «…Королева Сергея Павловича за участие в антисоветской террористической и диверсионно - вредительской троцкистской организации, действующей в научно-исследовательском институте №3 Народного комиссариата оборонной промышленности, срыв отработки и сдачи на вооружение рабоче-крестьянской Красной Армии новых образцов вооружения приговорить к десяти годам тюремного заключения … окончательный... не подлежит …» .
Затем Бутырка, теплушка, этап. Оказался в тюрьме Новочеркасска, где пробыл восемь месяцев. 1 июня 1939 года Королева вновь погрузили в вагон. Этап следовал на восток. Почти два месяца катился пульман к Тихому океану, в вагоне их было 50 человек, к концу второго месяца прибыли на станцию назначения. Вторая речка – так назывались ворота Колымы. Далее, через 10 дней, снова этап. Трап и сразу трюм теплохода «Дальстрой». Пять тысяч заключенных были рассажены по разным отсекам. Плыли семь дней в столицу Колымского края – Магадан. И здесь Королев долго не задержался, через несколько дней попал в этап. Их усадили в трехтонку и опять в путь. На пятый день прибыл в лагерь Мальдяк, в 600 километрах от Магадана. Тяжелейшая работа и, кажется, невыносимые условия.
Пришла зима. Зимой Королев погиб бы, зиму он бы не пережил, он сам говорил об этом. Зима была страшная: из пятисот заключенных лагеря Мальдяк до весны дожили не более ста человек. Будучи заключенным, он писал письма во все инстанции, в том числе лично Сталину и Берия. Его мать Мария Николаевна беспрерывно ходила по инстанциям и даже обращалась за помощью к знаменитым людям, летчикам Громову и Гризодубовой, которые обещали помочь. Он писал: «Вот уже 15 месяцев, как я оторван от моей любимой работы, которая занимала всю мою жизнь и была ее содержанием и целью. Я мечтал создать для СССР, впервые в технике, сверхскоростные высотные ракетные самолеты, являющиеся сейчас мощным орудием и средством обороны. Прошу Вас пересмотреть мое дело и снять с меня тяжелые обвинения, в которых я совершенно не виноват». Ответов никаких.
Потом приговор был отменен и направлен на пересмотр. Нет, не по письмам Королева. Просто Сталин несколько изменил политику в деле репрессий. Сначала снял с должности наркома НКВД, которого потом осудили и расстреляли. Сменивший Ежова Берия, очевидно, дал распоряжение о пересмотре ряда дел.
Стоял трескучий мороз, когда его вызвал начальник лагеря – «Королев? Поедете в Москву…». Обратная дорога была не менее тяжелой. Изнурительная работа на прииске, многодневное плавание по замерзающему морю, голод и цинга – все это привело к тому, что по этапу отправили полутруп: Королев потерял четырнадцать зубов, опух и едва мог передвигаться. Он был настолько плох, что начальник пересылки в Хабаровске отпустил его без конвоира к докторше. Эта женщина приняла необыкновенно сердечное участие в судьбе полуживого, никому не известного зека, занесенного многими своими товарищами в роковой список тех, которым уже не выкарабкаться. Она отмыла и перевязала ему раны, снабдила витаминами и лекарствами.
В Москве его опять поместили в Бутырку. В мае 1940 года дело его рассмотрели, составили новое обвинительное заключение и направили в прокуратуру СССР. И результат – на первой странице размашисто, небрежно, толстым черным карандашом: 8 лет исправительно-трудовых лагерей. 10/VII-40. И неразборчивая закорючка вместо подписи.
Приговор 1940 года был для Королева во сто крат страшнее приговора 1938 года. Королев пишет письма Сталину и Берии, просит очную ставку со свидетелями и назначением экспертов. Никакой реакции на все эти послания не было. Пишет прокурору СССР, просит вызвать его для личных переговоров. На этот раз судьба его была решена: 13 сентября 1940 г. его направляют в особое техническое бюро НКВД. Так он стал зеком шараги у Туполева.
Несмотря на схожесть предъявленных обвинений, Глушко избежал участи Королева, этапирования и пребывания в Магаданском лагере, не испытал этого ада, из которого Сергей Павлович чудом вышел живым. И в Бутырке Глушко повезло: он сидел в камере без блатных в компании интеллигентных людей, одним из которых был будущий академик, выдающийся теплотехник Борис Сергеевич Стечкин. О шарашках он прознал раньше других и подсказал Глушко написать заявление, просить использовать как специалиста. Заявление возымело действие, Глушко опять повезло, его направили на авиазавод в Тушино. Ему привезли чертежи из РНИИ, дали помощников.
Глушко почувствовал, что лагерей, может быть, удастся избежать, и написал очень толковое предложение по установке ЖРД на самолетах. Письмо достигает цели, и Валентин Петрович отправляется в Казань, где строится авиационный завод и создается большая шарага, типа ЦКБ-29 в Москве, на Яузе. Глушко становится главным конструктором по разработке ЖРД (ускорителей) для самолетов. Туда же в Казань переводится и С.П.Королев.
В.П.Глушко в автобиографическом очерке «Рождение мечты и первые шаги» пишет: «По моему ходатайству на работу в наше ОКБ был направлен С.П.Королев. Он горячо взялся за руководство разработкой установки наших двигателей на самолетах и проявил в этой работе блеск своего таланта. С 1942 года по 1946 год С.П. Королев был заместителем Главного конструктора двигателей по летным испытаниям». Группа Глушко находилась как бы при моторном заводе, но директору завода не подчинялась. У казанских зеков был свой «директор» - Василий Петрович Беконтов, чекист с инженерным дипломом. В этой же шеренге вместе с Глушко были будущие его заместители Севрук, Витка, Лист и сокамерник по Бутырке Б.С.Стечкин.
Б.С.Стечкин был руководителем отдельной группы, он проектировал пульсирующий ускоритель, использующий кислород атмосферы. Позднее подобный двигатель немцы поставили на самолеты - снаряды ФАУ-1, но стечкинский уже тогда был совершеннее.
Таким образом, шарага на берегах реки Казанки отличалась от шараги на берегах реки Яузы разнообразием решаемых зеками задач. Отличалась она и по режиму. Все строгости Яузы в военное время постепенно отмирали.
Вертухаи сопровождали зеков, но это были уже совсем другие вертухаи, чем на Яузе – штатские, без винтовки, если и были у них пистолеты, то они их не выставляли. Вскоре Королев и ряд других зеков были расконвоированы. Расконвоированный зек – это свободный человек. Он был свободен, как свободна лошадь, у которой нет табунщика, но лошадь стреноженная.
ОКБ, руководимое в то время зеком Валентином Петровичем Глушко, проводило очень ответственные и опасные работы. Ракетный двигатель-ускоритель для самолетов работал на азотной кислоте и керосине: при летных испытаниях зажигание часто отказывало, поэтому было применено химическое зажигание - самовоспламеняющиеся жидкости. Так родился двигатель РД-1ХЗ (это химическое зажигание).
Глушко и Королев были очень непохожи – разные характеры, темпераменты, манера поведения, а в чем-то важном, касающемся дела, вдруг обнаруживали сходство. Но, наверное, все-таки самым главным из того, что их объединяло тогда, был Указ, в котором фамилии их стояли рядом – Указ Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1944 года о досрочном освобождении со снятием судимости. Всего было освобождено 29 человек, и всем дали жилье – комнаты. Несмотря на освобождение, они остаются работать в Казани, занимаясь своим любимым делом. Королев образует свою группу – самолетных реактивных установок. К маю 1945 года в Казанском авиационном институте организована кафедра ракетных двигателей. Глушко стал заведующим кафедрой, Королев, Лист, Севрук – старшими преподавателями.
К моим впечатлениям о Королеве, Глушко и других великих конструкторах мы еще вернемся в книге. А теперь, когда читатель получил достаточно полное представление об особых технических бюро НКВД и работавших в них людях, продолжим повествование о пиротехническом предприятии в Загорске (ныне г. Сергиев Посад).

3.3. ОТБ-569, ОЭЗ-862, НИИ-862, НИИ прикладной химии
Во второй половине 1943 г. весь контингент ОТБ-320 во главе с его начальником капитаном госбезопасности А.И.Флегонтовым был переведен из Чебоксар в Загорск. Их разместили в церкви на территории небольшого заброшенного кладбища, называемого в народе немецким (сейчас это улица Железнодорожная). На этом кладбище, судя по богатым, еще стоящим или поваленным памятникам из черного гранита, были похоронены состоятельные люди. Церковь была тоже большой, а для размещения зеков внутренний зал был перестроен в двухэтажный. С другой стороны кладбища, на небольшой площадке, ограниченной далее оврагом, шло строительство небольших зданий для изготовления дымовых гранат и шашек взамен сгоревшего в конце 1942 года цеха, производившего эти средства.
Прибывшему контингенту было присвоено наименование ОТБ-569 и определено задание: оказывать техническую помощь заводу 569 по освоению строящихся зданий, модернизации дымовых изделий и механизации технологических процессов.
К этому времени окончательно изменилось положение на фронте. Советская армия вела наступательные операции. В ходе боевых действий воюющими сторонами были применены новые образцы военной техники, влияющие на стратегию и тактику боевых действий. Естественно, со стороны военных к оборонным промышленным ведомствам были выставлены технические задания на разработку и изготовление новых образцов военной техники, имеющих преимущество перед применяющимся вооружением.
Видимо, в соответствии с требованиями времени, завод 569 был передан другому оборонному ведомству и переключен на изготовление совершенно другой продукции. В начале 1944 года комплексу строящихся зданий пиротехнического производства с контингентом заключенных особого технического бюро назначается статус особого экспериментального завода 862, а в августе того же 1944 года он определяется как особый завод 862 наркомата боеприпасов со специализацией по военной пиротехнике. Директором был назначен Андрей Прокопьевич Андрощук, майор Госбезопасности, а прежний начальник ОТБ Флегонтов А.И. стал главным инженером.
И, наконец, в апреле 1945 года особый экспериментальный завод стал называться научно-исследовательским институтом 862, где основными кадрами были заключенные. Создание специализированного научно-исследовательского института по военной пиротехнике определилось творчеством специалистов-заключенных по анализу таких средств, применяемых во второй мировой войне. И в равной степени военными специалистами всех рангов, и тоже на основе анализа боевых действий. На помощь заключенным в институт был переведен ряд специалистов с Чебоксарского завода 320 во главе с главным технологом Бильдюкевич Н.А. и с завода №11 г. Краснозаводска. Они заняли места начальников мастерских, технического контроля и некоторых лабораторий.

ГЛАВА IV. ВОЛЬНОНАЕМНЫЙ НИИ-862.

4.1. Моя первая опытно-конструкторская разработка
В лаборатории, занимающейся разработкой дымовых составов и средств, возглавляемой П.П.Щеблановым, меня подключили к работе по созданию шашек, имитирующих взрыв противопехотной и противотанковой мин. Ведущим инженером по теме была Татьяна Николаевна Лебедева, специалист вольнонаемный.
Из заключенных, кроме Щебланова, в лаборатории работал крупный специалист по аэрозолям Фукс. Работа была несложная, но очень нужная для обучения войск, поэтому выполнялась в сжатые сроки. Идея создания этих средств состояла в том, чтобы путем совершенно безопасного эффекта, образования дыма, оценивать действие солдата и подразделения в целом на минном поле. В ОТБ порядок отработки был следующий: чертежи разрабатывались в конструкторском отделе, начальник Ночных, главный конструктор Кельвин – оба зеки, технологический процесс выпускался отделом главного технолога. Рецепты составов, допуски на компоненты, другие параметры, влияющие на действие изделия, назначались лабораторией.
Разработку инструкций на изготовление, контроль за изготовлением в опытном производстве, составление и согласование программ испытания, участие в самих испытаниях, анализ результатов и составление отчетов выполняла сама лаборатория. Рецепты дымовых составов были известны и достаточно стабильны, тем более, что в ОТБ зеки очень интенсивно проводили отработку дневных ориентирно-сигнальных авиационных бомб (ДОСАБ). Это было новое оригинальное средство, разрабатываемое по заданию военного авиационного управления. Конструкция изделий была совершенно новой, обеспечивающая устойчивость факела дымообразующего состава при огромных перегрузках. Отработка этой бомбы дымового действия, также и ночной осветительной, очевидно запоздала, они с большим эффектом могли быть использованы в прошедшей войне.
Для приведения в действие имитационных дымовых шашек использовался штатный взрыватель, в котором детонатор был заменен на воспламенитель в аналогичной гильзе. Основные испытания, включая сдаточные заказчику, проводились на полигоне в Нахабино. Испытания прошли успешно и изделия были приняты для использования в армии.

4.2.Встреча с В.П. Глушко

В дальнейшем, учитывая мои знания и степень свободы, которой не было у заключенных специалистов, меня перевели в другую лабораторию на работу, связанную с ракетной техникой и считавшуюся самой приоритетной. С этого момента мои работы тесно переплелись с работами Глушко, Королева и других конструкторов ракетно-космической техники.
Начальником лаборатории был заключенный Целиков Артем Иванович, большой специалист в промышленности боеприпасов, до ареста директор крупнейшего завода. Спокойный, интеллигентный человек, его лицо было в рубцах после сильнейшего ожога. В лаборатории работали также заключенные: Трофимов Иван Петрович, крепкий, красивый, мужественный человек, бывший руководитель главка, специалист по взрывчатым веществам; Водяков Марк – бывший начальник мастерской по переработке взрывчатых веществ с завода из Кемерова; Кощеенко Иван Кузьмич, бывший доцент ЛТИ, к.т.н.; Иванов Александр Николаевич, бывший директор завода, бывший зек, к моему приходу в лабораторию был уже освобожден; Доф-Донской, бывший начальник главка химической промышленности.
Из вольнонаемных в лаборатории работала старшим инженером Ермолаева Тамара Алексеевна и одна лаборантка. В коридоре перед дверями лаборатории постоянно находился надзиратель, в лексиконе зеков – «вертухай» или «свечка».
Зеки-специалисты лаборатории были на удивление спокойны и сосредоточены на своей работе, некоторые в краткие перерывы пили чай. В этой процедуре особенно выделялся Доф-Донской: в одной колбе он кипятил воду, заваривал в ней чай, во вторую колбу заранее наливал воду из крана, давал отстояться. Затем в чашку наливал поровну из обеих колб и, наслаждаясь, пил. Над ним посмеивались, но видимо, напрасно, эта процедура имеет определенный смысл и приносит пользу организму.
Целиков занимал отдельный кабинет. Мне было достаточно комфортно находиться среди спокойных, умных и тактичных людей, я привык к спокойной работе еще на заводе. Целиков и Ермолаева занимались тогда приоритетной и очень важной работой, руководство которой осуществляла Н.А.Бильдюкевич, главный технолог. В это время С.П.Королев и В.П.Глушко занимались воспроизводством немецкой баллистической ракеты А-4 (ФАУ-2), и ОТБ-862 было поручено изучить и воссоздать воспламенительное устройство топлива в двигателе этой ракеты.
Немецкое устройство было очень примитивно и фактически соответствовало фейерверочному огневому кругу, применяемому в праздники в парках. На диске из прессованного картона по кругу через равные расстояния закреплялось три патрона с пиротехническим составом. Состав был запрессован в гильзу из цинка, которая в свою очередь вставлялась в толстостенную гильзу из бумаги. Для зажигания состава были применены так называемые стопиновые нити, подведенные к каждому патрону и объединенные в общую огневую цепь. Стопиновые нити были обернуты бумагой и запарафинены. Диск закреплен на торце бруса из легких пород дерева. Вот таким примитивным устройством запускались ракеты Фон-Брауна на Англию. Применение такого легкого устройства оправдывалось или вызывалось конструктивной необходимостью не повредить раструб сопла из листовой меди при вылете устройства после запуска двигателя.
В.П.Глушко на такое устройство пойти не мог, он всегда и во всем был исключительно точен и требовал этого и от смежников. Находясь в заключении, он преуспел в разработке двигателей, работающих на азотной кислоте и керосине, но в двигателе ракеты А-4 окислителем был жидкий кислород, поэтому он как бы наверстывал упущенное. Работы велись в высоком темпе.
Не мог пойти на примитивное воспламенительное устройство и Целиков А.И. Он составил техническое задание на разработку миниатюрного электровоспламенителя. К решению проблемы подключается начальство зеков и Главного управления. Разработку воспламенителя поручают СКТБ-5, вновь созданному при заводе Краснознаменец. К чести СКТБ-5, электровоспламенитель был разработан довольно быстро. В разработке миниатюрной оболочки из пластмассы, защищающей инициирующий состав, принимал активное участие зек нашей лаборатории Доф-Донской, специалист по пластмассам. Сами пластмассовые оболочки изготовлялись у нас и поставлялись в СКТБ-5 в течение длительного времени. Электровоспламенитель, получивший название МБ-2, оказался настолько удачным, что применяется до настоящего времени. Безусловная заслуга в создании этого миниатюрного изделия принадлежит Ф.Б. Тумаркину.
Процессом запуска двигателя (воспламенения топлива) Валентин Петрович Глушко занимался лично. В дальнейшем, уже будучи академиком, он написал большую научную статью об организации процесса воспламенения топлива в жидкостных ракетных двигателях (ЖРД), которая актуальна и сейчас.
Наряду с отработкой воспламенителя к альтернативному двигателю ракеты А-4, мне пришлось заниматься опытными воспламенителями, названными свечами, к модельным двигателям, на которых Валентин Петрович изучал процесс с целью установления параметров стабильной работы двигателя. Здесь мы столкнулись с трудностями, связанными с необходимостью выполнения операции, не принятой в пиротехнике – сверлением в запрессованном составе отверстия диаметром 1-1.5 мм под проводник сигнализации для автоматического включения подачи топлива.
Противники нового – консерваторы, считая операцию сверления пиротехнического состава недопустимой, пытались избежать ее, однако ничего сделать не смогли. Потеряли время, все равно пришлось сверлить, а график поставки был сорван. Тогда такая самодеятельность не допускалась.
Руководители института послали меня в организацию В.П.Глушко с письмом, где была просьба скорректировать сроки поставки. Этот момент в моей жизни очень интересен и значителен, поэтому я так подробно о нем пишу.
Севрук Д.Д., заместитель Глушко, к которому я обратился, сказал, что такие вопросы решать он не уполномочен, надо обращаться к Валентину Петровичу. Была высокая ответственность в принятии таких решений, обязательность согласования и уважение к Главному конструктору, как специалисту, непосредственно занимающемуся отработкой.
Руководитель предприятия, администратор - совсем другая личность, среди них, к сожалению, было большинство недообразованных, трусливых, у которых амбиции и страх торжествали над интеллектом.
Валентин Петрович принимает меня, выслушивает доводы и соглашается, интересуется также состоянием отработки электровоспламенителя МБ-2. Прием меня главным конструктором и ученым такого ранга, работой которого интересовался сам Сталин, произвел на меня большое впечатление и, наверное, сделал отметину в моем характере. Удивительно спокойный разговор с рядовым инженером, его заинтересованность техникой дела подчеркивали, что и мы причастны к большой общей работе. А вот обстановка приемной и кабинета была очень строгой: в просторной приемной, кроме секретаря никого нет, наверное такой порядок, чтобы люди не толпились. Кабинет очень большой, ковровая дорожка от двери к столу хозяина кабинета, на столе книги, тетради, письменный прибор, маленький столик с телефонными аппаратами, два кресла для посетителей. Очевидно, он в кабинете постоянно работал с литературой, а совещание проводил в другом месте.
Поставку экспериментальных свечей мы наладили, и я с удовольствием приезжал на стендовые испытания двигателей. Как участника разработки меня детально ознакомили с процессом запуска двигателя и выходом на режим обеспечения требуемой тяги.
Созданное Валентином Петровичем Глушко при нашем участии зажигательное устройство в течении десятилетий надежно выполняло свою функцию в ракетах С.П.Королева, летящих в космос. В процессе эксплуатации возникали вопросы, в основном формального характера, и связанные с оценочными параметрами, записанными в документации. Так или иначе, мне приходилось снимать такие вопросы вплоть до принудительного «Горбачевского» увольнения на пенсию в конце восьмидесятых годов.

4.3. Новая зажигательная авиабомба.

Специалисты по взрывчатым веществам Трофимов И.П. и Водяков М. занимались зажигательной авиабомбой, работа над которой началась еще во время войны. Новая авиабомба, конечно, имела существенные преимущества перед уже стоящими на вооружении. Испытания проводились на площадке, которая занимала территорию, где сейчас в городе Сергиев Посад расположены вещевой рынок, коттеджи и ЦРБ. Она же являлась аэродромом с ангаром и двумя самолетами ПО-2, на которых летали два летчика с украинскими фамилиями Кизя и Муранта.
Один из разработчиков изделия Марк Водяков, татарин по национальности, до осуждения был начальником мастерской по переработке взрывчатых веществ завода в Кемерове. В один из дней, когда он находился в заводоуправлении, мастерская взорвалась. Приехала комиссия Наркомата боеприпасов во главе с Ф.В.Козловым – начальником отдела техники безопасности наркомата в 1941-48 годах, и всю вину за происшествие возложила на Водякова. В этом случае ему полагалась высшая мера наказание - расстрел. И только вмешательство спецорганов спасло ему жизнь, так как мастерская работала по техпроцессу, утвержденному наркоматом.
К чести Кемеровского завода, в цитируемой ранее книге под ред. Пузырева факт работы мастерской без нарушений подтверждается.
Когда во второй половине 1948 г. директором института был назначен Козлов Ф.В., Водяков, досрочно освобожденный к этому времени, не мог сдержать своих эмоций и заявил, что не останется в институте ни дня. Вот такая история.

4.4. Вольнонаемные специалисты и зеки НИИ-862.

В лаборатории особо интенсивно работала группа Ивана Кузьмича Кощеенко и Александра Николаевича Иванова, уже освобожденного из заключения. Им активно помогал в продвижении работы часто приезжающий из Москвы офицер военного ведомства Карагодин. Цель работы – изъять из обращения в войсках устаревшую ракетницу, предмет вооружения для выстреливания пиротехнического элемента сигнального или осветительного действия. Выстрел из ракетницы заменялся миниатюрным элементом с реактивным действием.
Разработки Кощеенко и его группы с использованием реактивного действия в малогабаритных изделиях выявили возможность получения новых эффектов. В результате, кроме собственных наработок, в институт стали поступать технические задания на создание новых изделий с использованием реактивной тяги, а также пиротехнического состава как топлива. Для выполнения работ по поступающим заданиям было создано две лаборатории, одну из которых возглавил И.К.Кощеенко, он в конце 1948 г. получил освобождение. Это направление на длительный срок в значительной степени определило деятельность института, его финансирование, приток научных кадров.
Из других заключенных выделялись Широков Г.П., до войны научный сотрудник НИИ, грамотный специалист. Удивительно спокойный, рассудительный человек, он был осужден на 10 лет лагерей и 5 лет ссылки. Говорили, что в числе других «вредительских» действий приписали его рекомендации по применению в пиротехнических составах порошков магния и алюминия, так необходимых в авиастроении, но впоследствии все-таки сыгравших большую роль и в пиротехнике. Насколько это правда, можно узнать, только подняв архивные материалы следствия. Отбыв лагерный срок и ссылку, он появился в институте в качестве главного инженера, ответственного за производство взрывоопасной продукции. Его стиль работы отличался от стиля людей, не прошедших такую суровую школу. Он знал не понаслышке, что такое взрыв или другая авария с жертвами на производстве, поэтому технику безопасности ставил на первое место.
Некоторые специалисты не понимали его действий, видя в них нерешительность, приводящую к задержке выполнения работы. Он проводил постоянную профилактическую работу с руководителями отдела техники безопасности, мастерских, пожарной охраны, главным технологом на тему безопасности производства, руководствуясь правилом, что любую аварию можно предотвратить. Широков обычно начинал свой рабочий день с беседы с начальником отдела техники безопасности, которым был тогда Н.И.Щанкин, которому мы даже сочувствовали, но вот оглядываясь в прошлое, убеждаешься, что Широков был тысячу раз прав. Чернобыль и другие катастрофы происходили по халатности, лености, глупости и прочим отрицательным качествам людей.
И действительно, при Широкове аварий в производстве не было. В дальнейшем, после перевода Широкова в главк, главным инженером института стал Е.С.Берендаков. В его соответствии должности никто не сомневался, но вот произошел взрыв с жертвами, и Берендаков чудом избежал судебного разбирательства.
Работать в Главке в нормальном режиме Широков в полной мере не смог, мешал синдром лагерей и ссылки, он излишне осторожничал в решении вопросов, посылал на согласование, переносил на другое время. Такие тяжелые испытания лагерей и ссылок могут выдержать не все люди. Не случайно Дмитрий Федорович Устинов выражал сомнение по кандидатуре С.П.Королева на главного конструктора ракетостроительного КБ, мотивируя его пребыванием в лагерях. Сторонники Королева показали Устинову, что Сергей Павлович обладает качествами характера, на которые лишения оказать влияния не могли.
Виктор Владимирович Бурлей, специалист инициирующих средств, до войны работал на заводе «Кранознаменец», после освобождения остался работать в институте начальником лаборатории. Отличный специалист, обладающий уникальными знаниями и талантом. Созданной им лабораторией в дальнейшем успешно руководил А.И.Сидоров. В конце пятидесятых годов, после реабилитации, Бурлей уехал на родину в Краснодарский край, в город Темрюк на Таманском полуострове. В один из отпусков вместе с семьей я отдыхал на Азовском море в районе станицы Голубицкой и заезжал к Виктору Владимировичу. У него и там все было построено аккуратно и рационально. На небольшом приусадебном участке были и фрукты, и овощи, агротехникой которых он занимался с такой же любовью, как и пиротехникой.
Драбкин Яков Исаакович – заключенный «Шараги» - военный инженер, известен творчеством в области оборонной техники еще до войны, прекрасный специалист и очень хороший человек. После освобождения из заключения и ликвидации ОТБ был утвержден в должности главного конструктора института. Ему разрешено было подобрать требуемых институту специалистов. Он начал активно комплектовать институт кадрами конструкторов и преуспел в этом. Я считаю, что его спокойный характер, знание дела, опыт, умение вдохновить, заинтересовать, позволили подобрать и, будем говорить, привезти в Загорск специалистов высшей категории. Подробнее об этом я еще расскажу.
Целиков Артем Иванович – заключенный, он так и не дождался свободы и заслуживает того, чтобы архивные материалы о нем были подняты, изучены и опубликованы.
Вот с такими удивительными людьми мне посчастливилось начинать свою научно-техническую деятельность. Об этом я всегда вспоминаю с большой гордостью и хочу, чтобы нынешнее поколение специалистов института знало, кому они обязаны научно-технической базой и столь высокими достижениями.

4.5. О директорском корпусе.

Теперь уже пора сказать несколько слов о деле, сделанном одними, и лаврах за него, получаемых другими, о действительных авторах интеллектуальной собственности и ее ворах и плагиаторах. Об ученых и некоторых директорах у власти.
Я всегда разделял ученых, специалистов, главных конструкторов, с одной стороны, и управленцев-хозяйственников, то есть директоров, с другой стороны. Первые создавали технику, а вторые чаще всего занимались административно-хозяйственной деятельностью, хотя случались и редкие совмещения.
И теперь несколько слов о некоторых директорах НИИ, КБ и заводов. В толстенной книге Пузырева все директора почему-то хорошие, независимо от того, специалисты или нет. Получается, был бы человек хороший. Меня, например, заинтересовала директорская династия Неветруевых. Семен Абрамович Неветруев, 1900 года рождения, педагог, окончил учительскую школу, 2-х годичные учительские курсы и 3 курса механического института. Работал директором Краснозаводского химического завода (ранее завод №11) с 1948 по 1954 годы. А какие вопросы он решил, какие его заслуги и какова дальнейшая его судьба, что с ним случилось? Ранее, до работы на КХЗ, он был заместителем директора завода №42, директором заводов №55, 401, 12, 67. Вот так, оказывается лучшие директора промышленности боеприпасов – это учителя и недоучки! А почему он сменил так много заводов? Что, он был как Гаганова, его перебрасывали на отстающие заводы? Если он выдающийся организатор промышленности боеприпасов, надо написать о нем книгу, а если нет, то нужно выяснить, как необразованный специалист оказался директором многих заводов.
Другой директор Неветруев И.А. 1894 года рождения, в 1920-23 г. слесарь водопроводчик – вырос до секретаря райкома партии и начальника завода - опять хороший организатор? Что сделал этот директор, какие успехи промышленности с ним связаны, какая его дальнейшая жизнь и судьба?
Я ничего не могу сказать об этих директорах, только вопросы. Но, к большому сожалению, директоров, которые попали на этот пост не по деловым качествам, а волею случая или благодаря выказываемой ими лояльности вышестоящему начальству или партийным органам, было великое множество. Они ничего выдающегося не сделали, и ладно, хоть бы не мешали выполнять работы, но ведь как мешали! Не обошла эта проблема и наш институт.
На Западе в системе управления работами ввели понятие «менеджер». Это руководитель, который обеспечивает управление, не претендуя на интеллектуальную собственность, создаваемую специалистами. У нас же директор, или работники министерства, будучи управленцами по существу, не были ограничены в своих правах и частенько использовали свою власть и зависимость от них специалистов для присвоения их интеллектуальной собственности.

4.6. Создание воспламенителей жидкого топлива парогазовых торпед.

В связи с приостановлением деятельности ОТБ и назначением директором института Козлова Ф.В. и главным инженером Вернидуба И.И. был установлен переходный период: А.И.Флегонтов оставался руководителем завершаемых работ - заключенным, а Наталья Андреевна Бильдюкевич была назначена заместителем главного инженера. Она и стала фактическим руководителем производства и некоторых опытно-конструкторских работ.
В конце года Наталья Андреевна предложила мне самостоятельную, довольно сложную работу – воспламенитель жидкого топлива парогазовых торпед. Я согласился, и таким образом, продолжил начатую специализацию по воспламенению жидких топлив в двигательных установках В.П.Глушко.
При разговоре о характере работы присутствовал морской офицер в чине подполковника, очень видный, высокий, красивый человек – Леонид Григорьевич Ледин. Позднее я узнал, что его брат Евгений Григорьевич, будучи служащим АНИМИ (артиллерийский научно-исследовательский морской институт) в чине матроса с высшим образованием, изобрел взрывчатое вещество А-1Х-2, значительно повышающее бронебойность снарядов. По этому поводу его принял лично И.Сталин. Вот так относился глава государства к изобретателям, несмотря на страшную занятость в тяжелое военное время конца 1941 г. Леонид Григорьевич, тоже лауреат Сталинской премии, обещал мне в случае необходимости помощь, и сдержал обещание. У нас сложились доверительные отношения.
Существующий зажигательный патрон (так он назывался) имел ряд недостатков. У авиационщиков такие устройства назывались пиросвечами, по аналогии с электрическими, а у ракетчиков воспламенителями.
Обычно к этим устройствам относились как к второстепенным элементам конструкции боеприпаса, в то же время в случае аварии или нештатной работы боеприпаса причину искали именно в воспламенительном устройстве. Но вот в связи с созданием новых средств, зачастую определяющих выполнение тактической задачи, отношение к воспламенительным устройствам начало меняться. Если Глушко В.П. был первым, обратившим на это серьезное внимание при создании жидкостных ракетных двигателей, то Л.Г.Ледин был самым активным военным инженером в совершенствовании зажигания топлива (смеси компонентов) в генераторе парогазовых торпед.
В моем распоряжении были зажигательные устройства трофейных торпед, однако они, как и наши, имели недостатки, и к новым торпедам не могли быть применены. Но отдельные элементы их конструкций были нами учтены. Нам было выдано техническое задание на воспламенительное устройство, разработанное минно-торпедным НИИ с учетом параметров перспективных парогазовых торпед. В кратчайший срок мы проработали контуры конструкции, выполнили чертежи деталей устройства, сдали их в производство и начали работать над составом. Леонид Григорьевич спешил, он предложил неординарный метод отработки, позволяющий уже летом провести испытания при учебных плановых стрельбах торпед с торпедных катеров на Балтике с базой в Кронштадте.
Он также провел небольшую беседу с работниками института, имеющими отношение к этому заказу. Он популярно объяснил, какова роль этого устройства в торпеде и влияние его надежной работы на выполнение боевого задания экипажем корабля или подводной лодки. Безусловно, это патриотическое выступление авторитетного морского офицера оказало свое действие на ход отработки. До июня были проведены минимальные заводские испытания, а другая часть изготовленной партии была отправлена в Кронштадт на испытания в практических торпедах.
После оформления пропуска в областном Управлении внутренних дел на въезд в Кронштадт в середине июля я выехал на испытания. В Ленинграде в минно-торпедном институте решил ряд вопросов испытаний и ознакомил заинтересованных сотрудников института с особенностями разрабатываемого изделия. Настроение у меня было приподнятое, прежде всего потому, что я ехал на ответственные испытания изделия, ведущим разработчиком которого являлся. И так распорядились время и события, что хорошее настроение перешло далее в восторженное состояние, а восторгаться было чем.
В Ленинграде я был впервые. В то же время, как и многие, об этом историческом городе знал много по школьным учебникам, произведениям классиков русской литературы, кинофильмам, массовым средствам информации. Ленинград был у всех на устах, особенно в войну, когда он героически держал страшнейшую блокаду. Мне посчастливилось (да, тогда я так считал) увидеть исторические места, ходить по улицам города, по набережной Невы, гулять в Летнем саду, этом прекраснейшем месте города. Неслучайно он так ярко изображен у Пушкина.
К числу достопримечательных мест тогдашнего Ленинграда я бы отнес и гостиницу, в которой я остановился. Она располагалась практически в центре города у Исаакиевского собора и до революции, видимо, пользовалась популярностью у творческой элиты. Ее еще дореволюционное название «Англетер». В этой гостинице провел последние дни своей жизни Сергей Есенин. Мне показалось, что она была построена в чисто английском стиле, облик номеров, мебель, все в темных строгих тонах. Такая обстановка хорошо изображена Конан Дойлем в рассказах о Шерлоке Холмсе.
Но больше всего меня восхитило состояние города, людей, проживающих в нем, и их взаимоотношения во всех сферах деятельности в тот исторический период, это было лето 1949 года.
В то время в стране было модно объявлять о разных мифических сроках и этапах строительства коммунизма. По моему глубокому убеждению, Ленинград и общность людей, живущих в нем, можно было взять за образец, «маяк» по терминологии политических деятелей, и делать все, чтобы страна добилась того состояния, особенно в сфере взаимоотношений между людьми, какое было в Ленинграде того времени.
К сожалению, ленинградцам были уготованы новые испытания. Злым, завистливым, властным людям, ориентирующимся на стукачей и имеющим доступ к «хозяину» страны, такое положение Ленинграда было не по нутру. Искусственно было создано так называемое «Ленинградское дело». Руководители города и десятки тысяч других ленинградцев были арестованы и расстреляны. Такая же участь постигла и выдающегося сына России, академика Н.А.Вознесенского, который в тяжелейшие годы войны руководил Госпланом страны.
В дальнейшем мне пришлось неоднократно бывать в Ленинграде, в командировках по совместным работам с несколькими предприятиями. К сожалению, его рейтинг в моей оценке, также как и столицы, неуклонно снижался по всем показателям.
Теперь опять о первой поездке 1949 года. После рассмотрения вопросов в институте, к моему удовлетворению прошедших исключительно заинтересованно и доброжелательно, после трехдневного пребывания в Ленинграде, я вместе с сотрудниками института, членами комиссии отправился в Кронштадт.
Командование базы поручило провести испытания отряду торпедных катеров стрельбами практических торпед. Практическая торпеда отличалась от боевой только тем, что вместо заряда взрывчатого вещества в головной части помещался балласт, в данном случае вода. После прохождения заданной дистанции вода выдавливалась, торпеда взрывалась. В отряде было все подготовлено, испытания начались на следующий день. Моряки спешили выполнить задание, так как была очень благоприятная погода, море спокойное, стояли солнечные июльские дни.
Меня взяли на торпедный катер, с которого производились пуски торпед. Моряки относились ко мне с большим вниманием, и в то же время видя, что мне все интересно, решили надо мной подшутить, якобы показать, как выстреливается торпеда, как она на большой скорости плюхается в воду и начинает интенсивное движение к цели. Для этого поставили меня на удобном месте и сказали, чтобы я крепче держался за поручни, ввиду большой скорости катера.
Я был одет легко, было очень жарко, и вот разгон катера и выстрел торпеды. При падении в воду торпеда образовала одну большую брызгу, как волна, и вот эта брызга-волна накрывает то самое место, где я стоял. Все весело смеются, в том числе и я – шутка удалась. Мне говорят, что это традиция, крещение всех, кто впервые принимает участие в таких мероприятиях: курсанты, молодые офицеры, проверяющие. Испытания прошли успешно, при возвращении на берег нас ждал обед, и так как было водное крещение, полагалось его продолжение в виде ста граммов популярной тогда водки «Старка».
Стрельбы проходили через день. В свободный день производилась переборка, осмотр генератора и снаряжения для следующего испытания. В один из таких дней мне представилась возможность посетить Петергоф. Это прекрасное место еще только восстанавливалось после страшных разрушений. Иначе не могло и быть – это мировая историческая ценность.
День военно-морского флота моряки базы, как мне показалось, привыкли встречать традиционно одной большой семьей. В теплый солнечный день до полудня, когда еще не очень жарко, все собрались на площади. Моряки в белых кителях, их жены и дети, также одетые преимущественно в белые платья и костюмы, все было очень празднично, торжественно. Небольшой митинг, затем развлекательная программа. Все было бы хорошо, если бы не одна маленькая деталь развлекательной программы, которая могла испортить праздник.
Видимо, они всегда устраивали фейерверк. В этот день очень ярко светило солнце, и они решили выполнить его дымовыми сигнальными средствами различных цветов. Все было хорошо, красиво. Но вдруг с моря подул слабый ветерок, и эти маленькие цветные облачка направились на толпу и сразу почувствовалось волнение из-за боязни, что эти облачка покрасят белые кителя и одежды, но все обошлось, было только одно дуновение.
Испытания моих изделий шли успешно и уже были близки к завершению, но я вдруг неожиданно заболел ангиной. Такое у меня случалось, и именно в жаркие летние дни. А началось еще в войну, когда большую часть суток приходилось быть в цехе снаряжения гранат. Набивка корпусов гранат Ф-1 тротилом проводилась вручную, и, естественно, в воздухе было небольшое количество тротиловой пыли, особенно от тротила нашего производства, мы его не любили. Американский тротил был в виде таких плотных чешуек, он не пылил и снаряжать им было значительно легче.
Когда у меня поднялась температура, руководители испытаний, два капитана первого ранга, заволновались и через командующего кронштадтской базой положили меня в госпиталь, тот самый старейший военно-морской госпиталь. Больных в госпитале было мало, очевидно поэтому, а может быть из-за указания командира базы, медики госпиталя набросились на меня и стали интенсивно лечить. Сейчас это называется интенсивная терапия. В результате уже через два дня я был здоров, но это по-моему, а вот медики сказали, что надо лежать еще пять дней. И только по моей настоятельной просьбе они меня отпустили через три дня, при этом в выписном документе это отметили, он и сейчас у меня хранится как образец истинного гуманизма, написанный профессиональными, очень хорошими людьми.
Я спешил с окончанием испытаний, надо было домой в семью. Ожидалось прибавление, жена уже находилась в декретном отпуске. И действительно, 29 августа родилась первая дочь, мы ее назвали Людмила. Этот день для нашей семьи стал знаменательным. Потом дочь с золотой медалью окончила среднюю школу, а затем и высшее техническое училище им. Баумана, тогда одно из престижных высших учебных заведений. Через некоторое время народу объявили, что в стране 29 августа была приведена в действие первая атомная бомба. Таким образом, этот день стал знаменательным и для нас, и для всей страны, которая стала атомной державой.
Испытания торпеды прошли успешно, о чем был написан соответствующий документ. А осенью того же года с моим участием были проведены стендовые испытания на заводе им. Кирова в Алма-Ате, также с положительными результатами.
По командировке в Алма-Ату хочу отметить два, на мой взгляд, важных фактора. Обилие на восточных базарах фруктов, овощей и другой снеди: шашлыки, манты, плов. Это что-то невообразимое. Я никогда не ел таких вкусных яблок, как алма-атинский апорт, очень вкусные шашлыки, манты – это такие большие пельмени, только они готовятся на пару. А на станциях, по пути следования, так же было полно всяких яств: сухофруктов, рыбы. Какая шикарная рыба продавалась на станциях в районе Аральского моря, и все продукты были качественные. И это все изобилие было уже на четвертый год после окончания такой изнурительной и опустошительной войны.
В командировке мне пришлось жить в общежитии завода, где жили молодые рабочие, в основном чеченцы. В отличие от рабочих других национальностей, они всегда были трезвыми. Так вот, они уже тогда жаловались на свою судьбу, но в то же время каких-либо националистических высказываний не было.
Леонид Григорьевич Ледин был очень опытным военным инженером, он решил провести еще одни натурные испытания, включая ходовые с пуском торпед в море. Весной следующего года такие испытания были проведены на Каспии.
Таким образом, мне пришлось побывать и в автономной республике Дагестан. Вот сейчас кажется удивительным, но тогда было так, я не ощущал какого-то национализма со стороны местного населения, его отношение к другим нациям были только с позитивной стороны. Видимо, все-таки Великая Отечественная война сплотила народ, и люди понимали, что выжить можно только вместе. И в Махачкале, и в Каспийске все было чисто, спокойно. Поражала чистота и порядок в маленьких винных погребках с огромным выбором вин. Можно было зайти и выпить бокал вина, при этом тебя встретят приветливо, доброжелательно. Об этом через пятьдесят с лишним лет приходится только мечтать.
На заводе, а это был каспийский торпедный завод с конструкторским бюро, я получил очередное положительное заключение. Тогда же мне сделали предложение от Управления военно-морского флота пойти на военную службу. Я согласился, успешно прошел медкомиссию, и в звании инженер-капитана, которое мне присвоили, должен был пойти в военно-морской институт. Но кому-то в нашем институте очень не понравилось это мое решение, и директор института Козлов Ф.В. послал своего заместителя И.Г.Мухина в облвоенкомат с письмом, что на меня есть бронь из министерства. Таким образом, мне пришлось остаться в институте. Любопытно, что бронь уже второй раз влияла на мою судьбу.
Разработанное устройство имело преимущество не только перед применяемыми в нашей стране, но и перед зарубежными. На него была оформлена заявка на изобретение, которая была подтверждена, и нам выдали авторское свидетельство, занесенное в государственный реестр. Разработанному изделию дали наименование «Торпедный зажигательный патрон». Следующим этапом следовало внедрение технологии изготовления в серийное производство на заводе.
К сожалению, дело с утверждением авторских коллективов для регистрации изобретений в то время в институте было поставлено очень плохо, да и до настоящего времени оно не на высоте, и вообще вопрос с авторством, с защитой интеллектуальной собственности в области военной техники в стране был практически не решен. Тогда вся служба изобретений в институте состояла из одного техника-практика И.Е.Спирина, поэтому многие наработки остались незащищенными авторскими свидетельствами как интеллектуальная собственность. Позднее это позволило некоторым нечистоплотным людям выдавать эти наработки как свои и оформлять на них авторские свидетельства. Учитывая важность этого вопроса, я буду не раз особо останавливаться на нем в последующем повествовании.
Я поднял вопрос об интеллектуальной собственности не случайно. Конкретными специалистами решена задача разработки нового образца военной техники, имеющего существенные преимущества перед применяемыми в стране и за рубежом. В процессе отработки применены новые материалы, новые технологии, впервые установлены зависимости некоторых параметров от условий применения, предложены новые, определяющие качество образца методы испытаний. Впервые в области военной пиротехники применена герметизация изделий методом запайки легко разрушающейся мембраны, в данном случае оловянной фольги, легкоплавким припоем. На фольгу и припой были разработаны технические условия и осуществлено их производство. Применение легко разрушающейся мембраны позволило осуществить стопроцентную проверку герметичности изделий.
При кажущейся простоте найденного решения была устранена большая проблема. Вспучивание мембраны - явление, происходящее постоянно в герметичных изделиях с применением порошка магния. Оно вызывается химической реакцией его с остаточной влагой, приводящей к выделению водорода. С целью устранения этого явления была проведена огромная работа по изысканию научно обоснованных технологических приемов герметизации изделий. Наиболее эффективные методы внедрены в технологический процесс изготовления торпедного патрона. В дальнейшем один из этих методов был применен в других разработках как единственно возможная технология. На этот метод нами также получено авторское свидетельство на изобретение.
Поэтому вопрос справедливого авторского коллектива – это и вопрос чести и достоинства действительных авторов, и вопрос наград за заслуги, и вопрос материального стимулирования, мотивации дальнейшей творческой активности, и многих других факторов. Словом, это один из фундаментальных вопросов развития научно-технического прогресса и экономики страны. Как поставлено его решение в стране, так она и будет развиваться.
Начался новый этап – внедрение торпедно-зажигательного патрона в серийное производство, не менее важный, чем лабораторная отработка, и не менее сложный. Для серийного производства был определен Чебоксарский завод, в то время значившийся за номером 320. Когда-то на этом заводе я проходил преддипломную практику.
Я выше уже отмечал высокий интеллект и ответственный подход к делу морского офицера Л.Г.Ледина, он и на этот раз был на высоте. При подготовке производства, с целью поднятия авторитета проводимого этапа серийного производства, он направил на завод вместе со мной двух представителей минно-торпедного института, офицеров в звании капитанов первого ранга. Конечно, это нестандартное действие произвело впечатление на специалистов завода и оказало мне большую помощь. Моряки, специалисты торпедного дела ознакомили специалистов завода, связанных с внедрением патрона, с конструкциями и значением торпед в вооружениях военно-морского флота.
Безусловно, при освоении производства были трудности и, прежде всего, с внедрением новых технологий, не применяемых дотоле на заводе. Следует отметить, что специалисты и рабочие относились к процессу внедрения с уважением и пониманием, чего нельзя сказать о руководстве завода и, прежде всего, о директоре.
Мне пришлось за время работы в институте внедрить в производство много изделий на нескольких заводах и при разных директорах заводов, и сейчас я могу однозначно утверждать, что отношение к процессу освоения новой технологии на заводе зависит от человека, сидящего в кресле директора, а также от традиций, установившихся в коллективе. К счастью, мне пришлось встречаться в процессе внедрения изделий в основном с хорошими людьми и хорошими специалистами, патриотами своего предприятия и, естественно, общего дела, и они внедрили изделие в производство.
При выполнении этой работы я многому научился: не надо бояться нового; внедрение в производство не менее важный этап, чем опытные лабораторные исследования; можно и нужно выслушивать рекомендации, но обоснованные решения должен принимать сам; ни в коем случае нельзя записывать в документацию завышенных контрольных показателей.
Отработанное изделие оказалось настолько эффективным, что в дальнейшем в новых парогазовых торпедах представилась возможность значительно уменьшить его габариты по длине и таким образом увеличить рабочий объем парогазогенератора.

4.7. Попытка усовершенствования китобойного гарпуна.

Шла вторая половина 1952 года. Институт обязался принять участие в необычной для предприятия работе, связанной с китобойным промыслом. Головным предприятием по министерству назначен НИИ-22, а генеральным заказчиком всей работы - министерство рыбной промышленности. Работа считалась приоритетной, так как направлена на увеличение продовольствия.
В то время в стране занимались промыслом китов три флотилии с плавбазами: это «Слава», промышляющая в южном полушарии, вблизи Антарктиды, флотилия «Алеут», действующая в районе Алеутских островов и флотилия с береговой базой на острове Шикотан. Одновременно с современными плавбазами, перерабатывающими забитых китов, сам промысел достаточно старый и примитивный: основой промысла является небольшое судно, оснащенное пушкой, стреляющей гарпуном с канатом, второй конец которого закреплен на судне.
Классическое китобойное судно было похоже на старинную ладью, у которого носовая часть и корма подняты, а средняя часть поразительно низкая, что даже мелкая рыба, разгоняясь в воде, запрыгивала на палубу на свет, в частности сайра – тогда она почему-то была не промысловой. И вот корабельный повар (кок) на ночь близко от палубы закреплял электролампочку, а утром собирал рыбу на палубе и готовил на китовом жире вкусное и питательное блюдо. Этот кораблик не сопротивляется волнам, а качается на них. Очень неприятное явление, которое испытал на себе, находясь вместе с промысловиками на охоте в Тихом океане.
Пушка с шарнирным основанием установлена на самом носу корабля, так, чтобы гарпунер мог управлять стволом пушки, как охотник ружьем, целясь в дичь. Гарпунер - самый почитаемый член команды корабля. От его опыта, расчета и исполнения стрельбы зависит успех добычи и, соответственно, зарплата всех участников промысла. Гарпун похож на якорь, только лапы складные, вес его 90 кг, в голове его закреплена граната с зарядом дымного пороха в 500 граммов и донным взрывателем – дистанционной трубкой. Корпус гранаты из чугуна. Граната должна взрываться, когда гарпун уже вонзен в тело кита. Вот такой варварский способ добычи.
Головным по выполняемой нами работе оказался институт - разработчик взрывателей, потому что дистанционная трубка имела ряд недостатков. Видимо, тогда же у кого-то из головников возникла мысль разработать вместо чугунной гранаты новый снаряд с высокотемпературным воздействием, при этом предполагалось, что у кита весом в десятки тонн будет вызван шок и животное быстро погибнет. Здесь следует отметить, что при применяемом способе от гарпунера требовалось искусство не дать сорваться загарпуненному киту. Раненый, он долго таскал за собой судно, и гарпунеру приходилось выстреливать несколько гарпунов. Кому-то показалось, что при новом способе добычи кит сразу после загарпунивания будет погибать, и это облегчит его добычу.
Тепловой снаряд, так он назывался, был в кратчайшие сроки спроектирован и изготовлены опытные образцы. Для снаряжения был принят один из высокотемпературных составов с алюминиевым порошком в качестве горючего, масса запрессованного состава составила примерно 3 килограмма. Мы спешили, чтобы в путину 1953 года снаряды были испробованы на охоте.
Минрыбпром дал поручение провести эту работу Курильской флотилии. Предварительные испытания были проведены на Софринском полигоне в Московской области, куда была доставлена пушка и гарпуны. Отстрел производился по болоту с целью проверки безотказности и безопасности применения всех элементов конструкции опытного снаряда.
Испытания прошли успешно, после чего была изготовлена опытная партия и отправлена на базу флота во Владивосток. Я выехал на испытания на Курильскую флотилию в первых числах сентября скорым поездом до Владивостока, куда и прибыл на десятые сутки. Путешествие мне очень понравилось, масса впечатлений от увиденного и услышанного. Далее сел на теплоход «Норильск», уходивший на Курильские острова. При посадке творилось что-то невообразимое, толпа буквально штурмовала трапы, в результате не только каюты, но и верхняя палуба были заполнены людьми. Хорошо, что стояла солнечная погода. Первая остановка - порт Корсаков, на Сахалине, далее остров Кунашир, где мы и высадились на четвертые сутки. Порт такой корабль принять не мог, пассажиров выгружали на баржу краном в специально приспособленной площадке с поручнями. На конечный пункт, в южную бухту острова Шикотан прибыли уже ночью. Доставили нас туда военные моряки пограничной службы на своем быстроходном катере.
Шикотан один из четырех островов, о которых идет спор с Японией. Он небольшой. Бухта, в которой расположились китобойцы, удивительная, закрытая со всех сторон, и только одна небольшая горловина между скал для прохода кораблей. По берегу бухты расположились небольшое производство по переработке туш китов и небольшой поселок. Далее идет невысокая сопка, покрытая растительностью: сначала небольшие деревья типа боярышника, затем кустарник и у самой вершины стланник, который пройти даже трудно, хотя он не колючий.
В ясную погоду с вершины сопки виден японский остров Хоккайдо. Постройки легкие, японские с низкими потолками, никаких запоров и замков. С сопки течет ручеек очень чистой воды, в общем, природа комфортная, в то же время берега к океану отвесные, гранитные, если попадешь в воду, на берег не выберешься. Работа у промысловиков тяжелая, особенно у команды этих небольших суденышек. Я ходил с ними на охоту за китами, в океане были семь дней.
Процесс добычи кита следующий: сначала надо найти их место пребывания в данный момент. Конечно, обычные места пребывания группы китов китобойцы знают, но обязательно коллективно принимают решение, в какое место идти в конкретное время. Обнаружив группу китов, начинают охоту, киты тоже обнаруживают присутствие судна и начинают уходить.
В это время командование всеми действиями судна переходит к гарпунеру. Он, да и вся команда знает режим действий кита, сколько времени с точностью до секунд животное находится под водой и какое его направление движения. Судно идет с такой скоростью, чтобы при очередном выныривании кита на несколько секунд оказаться на расстоянии наиболее вероятного загарпунивания.
Так было и при моем участии в охоте. Последовал выстрел, но кит ушел. Подтянули гарпун, осмотрели: взрыватель сработал, состав выгорел. Гарпунер заявляет, что промахнуться он не мог, в чем тогда причина? Оказалось, что при выныривании на поверхности воды появляется только небольшая часть тела, в которую гарпун не попал, а взрыватель сработал от воды. Киты ушли, горючего у корабля осталось на пределе, пришлось возвращаться на базу.
Настроение у команды китобойца угнетенное. Когда они шли на охоту, радовались, считая, что снаряд им поможет, что о них думают, и без скрываемого восхищения разглядывали снаряд. И вот теперь такая опытная команда возвращается ни с чем. Естественно, это настроение передалось и мне.
Но это еще не главное. До выхода на охоту в бухте был произведен выстрел в тушу кита, только что добытую, которая сразу поступила на разделку. Тогда было установлено, что в результате воздействия тепла происходит значительно большая порча мяса по сравнению со старым методом. Вот с такими результатами я возвращался обратно.
Путина заканчивалась, и команды возвращались на материк. До Владивостока мы добирались семь дней на бывшем минном тральщике американского производства, удивительно простом в изготовлении корабле, но имеющем две мощные двигательные установки и, соответственно, два винта. Эти тральщики сопровождали в войну конвой, и их оставляли в Советском Союзе. Китобойцы использовали их на промысле, установив на носу гарпунную пушку. Добирались долго, потому что одна из машин не работала и требовала капитального ремонта.
Из Владивостока опять поезд и девять суток пути. В институт прибыл за два дня до праздника – 36 годовщины Великой Октябрьской революции.
После праздников я доложил руководству института о результатах командировки на Курильскую китобойную флотилию и изложил свое мнение о нецелесообразности проведения дальнейшей работы. Но головная организация НИИ-22, вопреки здравому смыслу, настояла на продолжении испытаний уже на китобойной флотилии «Алеут», промышляющей в районе Алеутских островов и Камчатки. Я счел, что это бесполезная потеря времени и попросил освободить меня от этой работы. Со мной согласились, а на промысел поехала Н.М.Дормидонтова. Как и следовало ожидать, мои доводы подтвердились, товарищи из НИИ-22, видимо, просто хотели прогуляться: когда еще представится возможность такого путешествия.

4.8. Не выездные родственники

По окончании работы с воспламенителем парогазовой торпеды я был рекомендован в составе группы специалистов для оказания помощи КНР во внедрении переданных Китаю технологий некоторых боеприпасов. У меня был заводской опыт по гранатам.
Для меня это была большая радость, и несколько дней я находился в приподнятом настроении. Но неожиданно встретилось препятствие. В анкете был такой пункт: есть ли или были ли у Вас и Вашей жены родственники за границей? Отец жены родом из-под Гродно, когда-то во время первой мировой войны там был фронт, и жители разъехались кто куда. Сестра отца тогда уехала в США. И, несмотря на то, что отца уже не было в живых, нас за границу не пустили. Поехал С.А.Панков.
Такая же участь постигла брата жены. Он в Сталинграде командовал саперным взводом, получил от снайпера тяжелое пулевое ранение, был переправлен за Волгу, несколько месяцев провел в госпиталях. В то время правительственным постановлением при Московском Государственном университете был создан факультет международных отношений с преимущественным поступлением фронтовиков, но все равно по конкурсу. Он был в числе окончивших первый выпуск, работал в министерстве иностранных дел Белоруссии, уже был и в Штатах, и во Франции, и в Женеве. И вот в то время ему предложили уйти из МИДа, как не соответствующему этому пункту анкеты. Стал работать в республиканской газете завотделом, затем окончил академию общественных наук при ЦК КПСС. Защитил диссертацию кандидата экономических наук, затем докторскую диссертацию, работал в ЮНЕСКО, 8 лет жил вместе с семьей в Париже.

4.9. Первые сомнения в эффективности системы.

Хотя работа меня устраивала и я был увлечен ею, мое положение в институте мне не нравилось. Кроме того, просто не хватало денег на жизнь, на содержание семьи. Тогда существовало очень строгое штатное расписание: инженер с зарплатой 900-1000 рублей (где-то 30-50 долларов), старший инженер с зарплатой 1200-1300 рублей и далее начальник лаборатории – 1650 рублей.
После ликвидации ОТБ и отправки заключенных специалистов образовалась какая-то духовная пустота. Из освобожденных зеков в институте осталось работать несколько специалистов - это Кощеенко И.К., Драбкин Я.И., Бурлей В.В. и ряд других. Общение со специалистами зеками, людьми, обладающими достаточно высокими нравственными качествами и интеллектом, как-то сглаживало образовавшуюся общую интеллектуальную, духовную и материальную бедность второразрядного института.
Один только штрих из этой бедности. Туалет или нужник (так точно названный в народе) был на территории института в виде выгребной ямы и будки из неструганных досок, разделенной надвое с пометками «М» и «Ж». Это сооружение стояло еще очень долго, до тех пор, пока не была модернизирована городская канализационная сеть. Так было неприятно перед специалистами, приезжающими в командировку из головных КБ и институтов, ну а о своих неудобствах мы уже молчали. Почему так было? На этот счет у Булгакова сказано четко: когда известный герой заявил, что у нас разруха в сортирах, профессор Преображенский ответил, что разруха не в ватерклозетах, а в головах людей. И тогда и сейчас от власть имущих следует один ответ – нет денег. Но дело не в деньгах, а в отсутствии заботы о специалистах, в неправильном понимании роли человеческого достоинства и ценностей жизни в мотивации эффективной работы.
Между тем в институт стали прибывать большим потоком специалисты с заводов и институтов, а жилья практически не было. Одиноких специалистов поселяли в общежитии, устроенном в церкви, вместо бывших заключенных, но в основном люди размещались на частном секторе. Строительство жилья шло медленно, ограничивалось прежде всего возможностью ОКСа института и, вероятно, деньгами. Основные средства, вкладываемые в военно-промышленный комплекс, шли прежде всего в термоядерный проект и создание стратегической ракетной техники.
В этом мне пришлось убедиться, когда институт был подключен к обеспечению испытания первой термоядерной бомбы в период ее разработки. Тогда была установлена премия только по заданной теме в размере месячного бюджета всего института. О самой работе и как была использована премия, напишу позже.
Когда появилось много специалистов, неустроенных прежде всего в быту, естественно, стали возникать интриги, склоки, к которым я был совершенно не склонен и не принимал по убеждению. К сожалению, профессор Преображенский был прав, тогда весь расчет руководителей был не на стимулирование, а на романтиков, а их было великое множество. Большинству людей того поколения, в том числе и мне, песни со словами «жила бы страна родная и нету других забот» и «меня мое сердце в туманную даль зовет» фактически были гимном.
Из работы по созданию зажигательного устройства топлива газогенераторов торпед, которая оказалась достаточно сложной, я извлек правило, что никто тебе не поможет, кроме непосредственно заинтересованных, точнее ответственных лиц, причастных к данной работе. В данном случае таким был морской офицер Ледин Леонид Григорьевич, лауреат Сталинской и Ленинской премий, заслуженный изобретатель Республики. Этим правилом я руководствовался во всей своей дальнейшей работе. Это не просто, очень не просто. Советы надо слушать, анализировать, а решение принимать самому.
Естественно, начальник лаборатории, являющийся также ответственным за разработку, как и исполнитель, должны быть единомышленниками. В ряде институтов и КБ ответственными за разработку являются начальник лаборатории или главный конструктор, что определяется положениями (в то время таких положений не было). Сказанное относится к опытно-конструкторским работам.
Наш научно-исследовательский институт занимался разработкой пиротехнических средств различного назначения: сигнальных, осветительных, дымовых, зажигательных и других изделий и смесей. Соответственно, во главе каждого направления стоял начальник лаборатории – главный конструктор. По вертикали управление строилось следующим образом: зам. директора, директор института, далее начальник главка (у него заместитель и главный специалист) и другие службы. Над начальником главка министр, зам. министра и соответствующие главку службы.
По горизонтали в институте другие замы и помы: главный инженер, главный технолог и множество начальников вспомогательных подразделений и служб различных мастей с размытыми функциями. Кроме того, военный представитель. Вот так, над одним разработчиком сколько всех начальников, и у каждого свое мнение (субъективное). Среди них, естественно, есть и Швондеры, и шариковы, и бобиковы (бобиковы – это подхалимы).
У меня к этому времени уже было свое представление об эффективной системе управления институтом и даже промышленностью боеприпасов, но тогда я был на своем месте разработчика и совершенствовал прежде всего этот участок работы. Поэтому приходилось работать в той системе, которая со временем сформировалась как система подавления инициативы и выставления избыточных препятствий в работе.
Для того чтобы их преодолевать, выполнять работу качественно и в срок, надо хорошо знать свое дело, постоянно совершенствовать знания, иметь характер и авторитет. И все равно в одиночку в этих условиях трудно, очень трудно работать, особенно, если у директора, в основном занимающегося хозяйственными вопросами, в службах много «бобиков».
В такой обстановке лучшим директором являлся тот, который не мешал работе специалистов, в то же время обеспечивая им улучшение условий работы и жизни. После особого технического бюро в большей степени соответствовал этому непременному условию первый директор института Козлов Федор Васильевич. Ф.В.Козлов, до этого работавший директором головного пиротехнического завода и чиновником достаточно высокого ранга в наркомате и министерстве, вступил в свои обязанности директора института, по моему мнению, достаточно легко и успешно справлялся. Обладая высокими знаниями в области пиротехники, боеприпасов, а также опытом работы в чиновничьей среде министерства, он в начальный период опирался на старую гвардию специалистов, пришедших с заводов и переведенных из НИИ-6. С уважением он также относился к приходящим молодым специалистам и к группе конструкторов, специалистов ракетных твердотопливных двигателей, переведенных из Павлограда, и очень ценному пополнению, прибывшему из Краснозаводского техникума. Об этих специалистах я еще буду говорить, мне пришлось с ними очень тесно работать сразу после их прибытия.
Проводя совещания или научно-технические советы, Козлов давал докладчику полно высказаться, всем новым восхищался, особенно тем, что можно внедрить в ближайшее время, тем самым морально поддерживая выступающего, никогда не опускался до мелочной опеки, таким образом давая понять, что он доверяет разработчику. И люди работали, много работали, интенсивно. Тогда премий не было, самым большим вознаграждением специалист считал, если его труд признавался и внедрялся к применению.
К деятельности Ф.В.Козлова на посту директора я также буду возвращаться по мере повествования о своей работе в институте.

ГЛАВА V. НАЧАЛО ГОНКИ ВООРУЖЕНИЙ

5.1. Создание зажигательных элементов для авиационных ракет.

Если работы по торпедам и жидкостным двигателям можно рассматривать как обычные, плановые, направленные на модернизацию и создание нового оружия, то следующая работа, в которой мне пришлось участвовать, являлась уже отражением начала холодной войны и гонки вооружений.
Считается, что основанием для развязывания холодной войны послужила речь премьер-министра Англии Уинстона Черчилля, которую он произнес 5 марта 1946 года в Фултоне (США), и в которой он призывал к объединению усилий США и Великобритании и созданию военно-политических блоков для борьбы против СССР.
Тогда для доставки атомных бомб наиболее грозным оружием на вооружении у США были тяжелые бомбардировщики дальнего радиуса действия, которые также назывались «летающие крепости», и высотные самолеты-разведчики. Они уже несколько раз демонстративно пролетали над Москвой, а оружия, чтобы их достать на такой высоте, тогда не было.
В Советском Союзе на вооружении авиации были неуправляемые пороховые реактивные снаряды, разработанные еще до войны в РНИИ при участии других научных и конструкторских предприятий. Эти снаряды послужили также основой наземных установок залпового огня, известных под названием «Катюша». Топливом для двигателей снарядов являлся нитроглицериновый порох баллиститного типа, применявшийся в артиллеристских системах.
С целью повышения поражающего действия боевой части для уничтожения высотных самолетов США было предложено начинить ее наряду с ВВ зажигательными элементами. Поэтому, учитывая реальную техническую возможность сбрасывания атомной бомбы на столицу и другие города, работа значилась как особо важная, со сжатыми сроками выполнения.
Возглавил работу Г.А.Старков, начальник лаборатории, к исполнению были привлечены Н.Н.Иванова, опытный специалист, занимавшаяся разработкой и изучением особенностей компонентов и состава, И.Ф.Усманов, специалист, прибывший после окончания Казанского химико-технологического института, имеющий опыт работы с взрывчатыми веществами, и я.
Георгий Алексеевич Старков вместе с В.А.Бажановым, Н.Ф.Усом и И.И.Вернидубом входил в группу высококвалифицированных специалистов пиротехников, переведенных в институт в связи с его организацией и закрытием пиротехнической лаборатории в НИИ-6 в Москве. Трое из них были назначены начальниками лабораторий, а И.И.Вернидуб был еще раньше назначен главным инженером.
С ними поступили тогда очень грубо, перевели из Москвы в Загорск на предприятие, у которого не было даже временного служебного жилья, и они вынуждены были ездить из Москвы в Загорск, тратя полтора часа в один конец только на электричку.
Наша группа работала много, интенсивно. Мне и Иршаду Усманову приходилось довольно-таки часто работать в две смены, тогда понятия отгулов не было, выходной был только один, и никаких денежных компенсаций и премий. Увлеченность, патриотизм и романтика – вот основная мотивация успешной работы того времени.
Для испытания одиночных элементов была использована оригинальная мортирка, доставшаяся нам в наследство от заключенных специалистов. В ней метательным средством была тротиловая шашка, вес которой нами подбирался для обеспечения расчетной скорости зажигательных элементов. Испытания элементов в боеголовках должен был проводить заказчик, но Иршад Усманов был настолько энергичный, что уговорил Ф.В.Козлова организовать заливку макета боевой части у нас. Быстро приволокли с одного из заводов ВВ котел Михайлова для плавки тротила. Нам выделили кабину, и Иршад сам производил плавку и заливку макета, а остаточную воронку отпиливал обычной пилой.
Это стало возможным так быстро осуществить в том числе потому, что Иршад был как бы приятелем Козлова. Их объединил быт, и тот, и другой жили «холостяками» (у Козлова семья жила в Москве), вечером и тот и другой ходили ужинать в привокзальный ресторан. Там хорошо готовили и, самое главное, обед и ужин были недорогими. Иршад был эрудированный и компанейский, без каких либо комплексов, умел рассказывать были и небылицы, а Федор Васильевич любил восторженно слушать, в общем, был хорошим собеседником. Эта черта у него, как у человека и как директора была, по моему, очень хорошей и позволяла ему в таких трудных условиях руководить институтом.
Испытания проводили поздним летним вечером, после двадцати трех. Были установлены металлические щиты, имитирующие обшивку, аппаратура для фотографирования траектории полета, пробития щитов, и запланировано еще несколько опытов с установкой за щитами баков с керосином.
Нина Николаевна Иванова также работала над возможностью применения в составе новых компонентов и, в частности, бериллия. Мы тогда не знали о том вреде, который наносит бериллий организму, вызывая раковые заболевания. Может быть, это совпадение, случай, но Нина Николаевна умерла в 1981 году от рака желудка в возрасте 62 лет. Она была прекрасным специалистом и хорошим человеком.
Работу мы закончили успешно, написали отчет и направили заказчику. Так получилось, что лаборатория Старкова стала особой, и новые разработки, не относящиеся к классической пиротехнике, стали направляться в эту лабораторию, и в частности, следующая работа, которую мне пришлось выполнять.

5.2. Встреча с Д.Ф. Устиновым

Здесь хочу отметить одно событие, которое считаю неординарным. После смерти Сталина и ареста Берии ряд оборонных министерств были объединены в одно, Министерство общего машиностроения, министром которого был назначен Дмитрий Федорович Устинов. Он был назначен на пост наркома в возрасте 32 лет и со временем стал одним из влиятельнейших деятелей руководства партии и правительства. Таким образом, в Загорске и районе большинство предприятий оказалось в этом министерстве.
Тогда министры, члены Президиума и члены ЦК были направлены в различные города для выступления на торжественных собраниях с докладами о дальнейшей политике партии и правительства. Загорск был удостоен чести приезда Д.Ф.Устинова, крупнейшего деятеля партии и правительства.
Мне пришлось быть вместе с женой на этом торжественном собрании, тогда это считалось большой честью, вход был по пригласительным билетам. Об этом, наверное, побеспокоился Илья Алексеевич Челноков, бывший в это время вторым секретарем Загорского горкома партии. Я впервые слушал доклад такого высокопоставленного деятеля Государства и был восхищен, наверное, как и другие присутствующие. В докладе не было и намека на обычные штампы, он говорил, не пользуясь, как обычно было принято, заранее написанным текстом, информируя присутствующих о состоянии дел в стране, и прежде всего о социальных проблемах.
Докладчик как бы общался с присутствующими, а после окончания вышел в фойе, посетил буфет и выпил традиционно положенную норму за стойкой вместе со всеми.
Город Загорск обязан ему выстроенным прекрасным дворцом культуры имени Ю.А. Гагарина, именно он, опекая Загорский оптико-механический завод, выделял деньги и следил за строительством дворца. Он любил и красивые богатые здания. Дворец культуры, вторая достопримечательность Загорска - это его детище, его выбор проекта и финансирование строительства.
Ярким примером точной и справедливой оценки Д.Ф. Устиновым действительных заслуг за строительство и дальнейшее состояние объектов соцкультбыта и микрорайона в целом стал директор Муромского завода Ермаков М.И., и это не случайно. Устинов в это время избирался в Верховный Совет по Ковровскому избирательному округу, в который входил и Муром. При посещении завода он был приятно удивлен образцовому порядку в поселке небольшого города Владимирской области. После внимательного рассмотрения вопроса, благодаря кому это произошло, пришел к выводу о действительной заслуге директора завода как личности, обладающей большими способностями в создании комфортных условий для трудящихся завода. Через некоторое время М.Ермаков был переведен в Москву на высокую должность с присвоением звания генерал-лейтенанта.
Борьба за чистоту в производственных помещениях являлась профессиональной чертой Д.Ф.Устинова, сформировавшаяся еще в бытность наркома вооружения. Требовательность к чистоте в производственных помещениях у него сохранилась на всю жизнь, мне приходилось бывать на подготовке тяжелых двигателей к стендовым испытаниям, на которых предусматривалось присутствие Устинова. Тогда нагрузка на работников цеха и стенда удваивалась, при этом некоторые чертыхались в его адрес, говоря, что все равно пыль найдет.

5.3. Новые направления использования пиротехники.

С середины пятидесятых годов прошлого века холодная война и вызванная ей гонка вооружений набирали силу. Ученые и разработчики новых вооружений становились все более и более востребованы. Наработки ученых «зеков», которые по тем или другим причинам ранее не были использованы, стали успешно внедряться. Особенно в этом направлении преуспели бывшие сокамерники по бутырской тюрьме будущие академики В.П.Глушко и Б.С. Стечкин. В числе их прочих достижений следует отметить составленный конструкторским бюро В.П.Глушко справочник характеристик компонентов топлив. Как пишет Л.Голованов, в необходимости такого справочника Глушко убедил именно Стечкин.
Наряду с работами по созданию жидкостных ракетных двигателей для стратегических ракет начались работы по твердотопливным ракетам.
Первую ракету такого типа начало делать конструкторское бюро, руководимое В.Г.Грабиным и вошедшее в дальнейшем в конструкторское бюро Королева. Основным исполнителем по двигателю был Ю.Г.Победоносцев. Да, тот самый Победоносцев, сподвижник В.П.Глушко и Королева С.П., основной разработчик реактивного снаряда на баллиститном порохе, принятого на вооружение авиации еще до войны, за который он вместе с другими исполнителями получил Сталинскую премию. Этот же снаряд фактически был применен в «Катюше», установке залпового огня. Победоносцев в то время был единственным специалистом – ученым, досконально знающим процесс горения пороха баллиститного типа в камере реактивного двигателя. Им был установлен критерий нормального горения пороха, вошедший в дальнейшем в справочник по имени автора как «критерий Победоносцева».
Однако опыт создания первой твердотопливной тяжелой ракеты на баллиститном порохе оказался неудачным, и нужно было искать другие решения. Особое место в ряду теоретических исследований по созданию ракет на твердом топливе занимали неавтономные энергосиловые установки ракетных двигателей, использующие в качестве окислителя внешнюю фазу (воздух или воду). В этом случае в качестве горючего можно использовать металлы, в частности магний, алюминий. Идея использования металла в качестве горючего в ракетных двигателях принадлежит Ф.А.Цандеру и А.А.Шидловскому. Однако дозированная подача порошков металлов в камеру сгорания оказалась делом очень сложным. Делались попытки осуществлять подачу порошков металлов, включенных в суспензии. Но и в этом случае опыты не принесли успеха. В дальнейшем в расчет были взяты автономно горящие пиротехнические составы, запрессованные в заряды и содержащие в своем составе до 70% металлического порошка различной степени помола. При такой технологии представлялась широкая возможность регулирования скорости горения и, соответственно, расхода рабочего тела энергоустановки.
Первым, кто взялся воплотить в жизнь эти расчеты ученых с целью увеличения дальности стрельбы ствольной артиллерии путем создания активно-реактивных снарядов, был Михаил Семенович Меркулов. Здесь я хочу с большим удовольствием отметить действия Меркулова как творческого конструктора, действующего в соответствии со знаменитой формулой: «Двигателем прогресса являются новые технологии, а топливо этого двигателя – наука».
Так получилось, что после решительной неудачи по китобойной программе эта работа попала ко мне. Учитывая то, что работа являлась приоритетной, подтвержденной соответствующим постановлением (в то время Совета Министров и ЦК КПСС), Меркулов лично приехал в институт и попросил, прежде всего, ознакомить его с технологическим процессом – это были исключительно правильные действия Главного конструктора.
Михаил Семенович относился к плеяде главных конструкторов, которые являлись генераторами идей и лично внедряли их в новые технологии. Он также был настоящим интеллигентом. Его ознакомление с технологией производства пиротехнических элементов и нашей возможностью того времени позволило быстро согласовать программу и начать работы. Эти работы следует считать началом нового направления в пиротехнике – началом использования пиротехнических составов в качестве топлива для энергосиловых установок.
Ранее я отмечал, что Нина Николаевна Иванова провела работы по изучению горения двойных смесей окислитель-металл достаточно квалифицированно, поэтому тут изобретать что-то новое не было необходимости. Благодаря ее работам достаточно быстро были отработаны третий компонент смеси и новый метод прессования, применяемый в трассерах малокалиберных снарядов.
В то же время при формировании зарядов методом прессования в оболочку в виде стакана, изготовленного из магния, при высоком давлении прессования, встретились с трудностями: произошел случай, неведомый в практике, к счастью, без последствий. Проектированием прессового инструмента тогда занимался Анатолий Петрович Громов, большой профессионал своего дела и очень хороший человек, к сожалению, рано ушедший из жизни. Его традиции в группе, занимающейся проектированием такого иногда уникального инструмента, сохраняются и по сей день, и это хорошо. Он тогда оперативно внес необходимые изменения, и все наладилось.
В это время в лабораторию стали поступать заказы по разработке огневых средств, обозначающих траекторию полета новых ракетных снарядов, и, в частности, крылатых ракет морского базирования. Такое быстрое развитие ракетной техники произошло благодаря наработкам специалистов-зеков особых технических бюро.
Вот как пишет Голованов о наработках Б.С.Стечкина – ученого теплотехника, бывшего сокамерника В.П.Глушко по бутырской тюрьме. «Стечкин тоже проектировал ускоритель, но не ракетный, а пульсирующий, использующий кислород атмосферы. Позднее подобный двигатель немцы поставили на самолеты-снаряды ФАУ-1, но Стечкинский уже тогда был совершеннее».
Начальник лаборатории Г.А.Старков сам занимался этими работами, но ему стало трудно, особенно когда потребовались выезды на испытания в воинские части. Он подключил меня к этой тематике, дал мне в помощники по Меркуловской работе Маргариту Котельникову, прибывшую в институт вместе с мужем – специалистом по горению твердых топлив, правда, в топках паровых котлов.
Сама Котельникова была специалистом текстильного производства, но она, молодая евреечка, оказалась очень энергичной, быстро стала вникать в работу, устраняя преграды и чтя авторитеты. Позднее, во время перестройки я вычитал в литературе, что эти черты – энергичность, настойчивость во всех отношениях, свойственны большинству молодых евреек.
Я стал выезжать на согласование вопросов на предприятия – разработчики крылатых ракет и на испытания, проводившиеся на Черном море в Феодосии, и одновременно занялся разработкой новых составов для средств, обозначающих траектории полета различных летательных аппаратов на высотах, где давление атмосферы было низким и составляло единицы миллиметров ртутного столба. Уже на следующий год эти исследования, можно сказать, просто выручили.
Шел 1954 год. Главным инженером института после окончания срока выборной работы секретаря горкома партии по промышленности стал Илья Алексеевич Челноков. И.И.Вернидуб, конечно, много сделал как ученый для становления института как научного центра военной пиротехники, и, прежде всего, по методикам ведения научно-исследовательской работы, оценке результатов, работе с литературой, подготовке доклада. Но он в силу своих наклонностей исполнял работу больше как ученый.
Испытания поставляемых нами образцов в модельных стендовых энерго-силовых установках показали ожидаемые расчетные значения удельного импульса. Была установлена зависимость его от содержания в составе металла и некоторых технологических приемов, определяющих скорость горения. Соответственно, получились хорошие и другие уже расчетные показатели, характеризующие топливо.
Если наработки ОТБ послужили основой развития института, и, в частности, направления по созданию малогабаритных двигателей, работающих при низких давлениях с пиропороховым топливом, то проведенная нами работа с М.С.Меркуловым, где пиротехнический состав был применен в чистом виде в прямоточной энергосиловой установке, явилась мощным ускорителем становления института как пиротехнического научного центра.
Меркулов был инициатором и первопроходцем этого направления, естественно он доложил в комиссию Академии Наук СССР о полученных результатах.
В институт и в министерство стали поступать запросы о возможности использования такого топлива в разработках новых ракет. Выполненная нами работа была исследовательской, и по ней выдавался отчет с рекомендациями, а вот по ОКР надо выдать готовый образец в строго установленные сроки, соответствующие техническому заданию. Такого положения, конечно, не могли не понимать руководство института и главный конструктор Драбкин Я.И.
Яков Исаакович Драбкин, бывший военный инженер, бывший зек особого технического бюро, большой специалист и хороший, ответственный человек, прежде всего, отметил отсутствие в институте специалистов по энергосиловым установкам.
Министерство согласилось с этим и приняло решение о направлении в институт молодых специалистов этого профиля, а также о переводе уже опытных специалистов Павлоградского филиала Южмашевского конструкторского бюро, а Драбкину разрешило произвести отбор в количестве 10 специалистов.
Из Краснозаводского техникума пришла большая группа специалистов, имеющих за плечами жизненный опыт. Некоторые прошли войну, другие трудовой фронт. Они быстро включились в работу, через некоторое время стали основным звеном конструкторского отдела, и в дальнейшем внесли большой вклад в развитие института. В эту группу входили: А.А.Андреев, А.И.Власов, А.Н.Шаталов, К.И.Шевелев, Н.В.Бухалов, Р.Н.Лабутин, В.П.Дмитриев, П.М.Вологин, В.И.Бритов.
Другую группу специалистов с разрешения министерства Драбкин завербовал в конструкторском бюро г. Павлограда. Эти специалисты имели высшее образование, полученное в самых престижных вузах страны: МВТУ им. Баумана и Ленинградском военно-механическом институте, и уже имели опыт работы. В их числе Е.С. Шахиджанов, В.П.Ивашков, В.Ф.Котов, Зангиев, Ю.Н.Козлов. Двое из них - Ивашков и Котов - были сразу назначены начальниками конструкторских отделов, а Евгений Сумбатович Шахиджанов в дальнейшем станет первым заместителем директора, Лауреатом Ленинской премии, фактическим научным руководителем института и его неформальным лидером.
Интеллигентный человек исключительной порядочности, высочайшего интеллекта, обладая уникальными знаниями, он будет уважаем всеми работающими в институте, а также в министерстве, смежниками и в военном ведомстве. Все трудные, казалось, неразрешимые вопросы приходилось решать именно ему. Он стал лидером научной деятельности института. Здесь я хочу привести определение такого лидерства, данное знаменитым Петром Капицей: «Лидерство в науке – это не караван судов, идущих в открытом море, но караван судов, идущих во льду, где передовое судно должно прокладывать путь, разбивая лед. Оно должно быть наиболее сильным и должно выбирать правильный путь».
Евгений Сумбатович, обладая прекрасными человеческими качествами, стал уважаемым специалистом и не только в институте, а среди всех, с кем он имел отношение по работе.
Ивашков Владимир Петрович, неординарный специалист, который впоследствии провел разработку заряда топлива уникальной торпеды, и он сделал для нового направления работ в институте очень много, выполняя работу со знанием дела и уважением к нему. Мне пришлось работать с Владимиром Петровичем много, выполняя его технические задания как ведущего конструктора совершенно нового направления, поэтому к его личности в повествовании также буду возвращаться не раз.
Другие прибывшие из Павлограда специалисты, хотя и в меньшей степени, но сыграли определенную роль в развитии института того периода.

5.4. Создание технологической и испытательной базы.

Для производства новых зарядов, прежде всего, необходимо было разработать и заменить устаревшее оборудование для приготовления составов и закончить замену устаревших прессов. С заменой прессового хозяйства было проще, были установлены достаточно мощные масляные прессы немецкого производства. Замену осуществлял специалист, кандидат наук Н.И.Рассказов. Он также провел большую работу по компенсаторам группового прессования небольших изделий. А вот вопрос замены существующих смесителей встал очень остро. В частности, при приготовлении предложенного мной состава В-6М произошло воспламенение, правда, никто не пострадал. Состав В-6М в некоторых элементах просто незаменим, и применяется до настоящего времени, на него мне выдано авторское свидетельство на изобретение.
Разработка новых смесителей и их внедрение в производство произошли очень быстро, прежде всего, благодаря слаженным действиям трех человек: Виктора Ивановича Коновалова, Ильи Алексеевича Челнокова и Федора Васильевича Козлова.
Мне известно о разработке новых смесителей Коноваловым и Челноковым еще в период их работы на заводе, но так получилось, что там внедрения не произошло. Затем Коновалов переехал в Загорск и вскоре поступил учиться на два года в академию внешней торговли как специалист химического машиностроения. После академии он работал в торгпредстве в Австрии и к этому времени возвратился.
За основу новых смесителей они взяли оборудование хлебопекарной промышленности. Коновалов работал очень интенсивно и дела шли быстро. Он был в дружеских отношениях с Козловым, мне приходилось бывать в их компании, отношения были просто замечательными. Как правило, вечером Коновалов рассказывал разные байки о своем пребывании в Австрии. Федор Васильевич любезно называл его принцем Уэльским или австрийским. Эти разрядки были так необходимы в тяжелейших условиях, ведь все остальное время было посвящено работе. Оставался один выходной день, но и в этот день зачастую приходилось быть на работе.
Все занимались своим делом, не было этих омерзительных, так называемых диспетчерских часов, проводимых в основном слабыми, малограмотными руководителями, показывающими свое превосходство и унижающими подчиненных. Достоевский в своих «Бесах» назвал это действо как восторженное администрирование.
В.И.Коновалов с группой создал хорошие аппараты, которыми были оснащены не только опытное производство института, но и заводы отрасли. Что касается строительства производственных помещений, то здесь вопрос решался уже проще. Дело в том, что по нескольким комплексам вышло постановление Совета Министров и ЦК КПСС, а это уже серьезно. Постановление готовит ведомство, в котором находится исполнитель, в постановлении записывалось, что должен сделать исполнитель, и сроки исполнения. Во второй части записывалось все то, что нужно исполнителю для выполнения возложенного на него обязательства.
При составлении приложения ошибаться нельзя, надо учесть все: общую сумму денег, фонд зарплаты, необходимые объекты, которые надо построить, поставки оборудования, организации-исполнители, материалы, направление молодых специалистов, строительство жилых домов, кто что будет исполнять, и сроки исполнения.
Тогда постановление и приложение к нему были составлены исключительно тактично и грамотно: ничего лишнего, и в то же время записано все необходимое. Безусловно, в этом важнейшем разделе заслуга создания базы института принадлежит В.И.Горовому, военному инженеру, окончившему артакадемию, и бессменному техническому руководителю пиротехнической отрасли.
Далее все пошло по плану. За выполнением таких постановлений следило не только Министерство и военно-промышленная комиссия, но и партийные органы. Были построены основные промышленные здания, лабораторный корпус и испытательный стенд. Несколько раньше институту была передана испытательная площадка части тогдашнего Софринского полигона, она отрезана от основной части кольцевой дорогой, проходящей на 81 километре от Москвы.
Прекрасное место, через которое проходит чистейшая речка Молокча с бочагами, полными рыбы, с большим прудом, называемым барским, там было когда-то поместье генерала Зубова. По соседству находится большая территория племсовхоза, где содержатся обитатели леса: кабаны, лоси, косули. Мы ездили туда и за грибами, и на рыбалку, а потом значительно позже в одном месте была площадка для испытаний, а в другом шикарное место с прудом и другими объектами (маленькое Завидово). Позднее там полюбил бывать по выходным министр Бахирев В.В., и нас уже туда не пускали. Об этом месте я также расскажу подробнее.
Ну так вот, по тем очевидным результатам, полученным при выполнении постановления правительства, можно судить об эффективности системы того времени. Новейшие образцы вооружений создавались быстро и качественно, это был расцвет. Тогда руководитель страны Хрущев и стал стучать ботинком по столу в ООН и грозить Кузькиной матерью, тогда же был сбит под Свердловском зенитной ракетой американский самолет-разведчик. К одной из зенитных ракет наш институт имел самое непосредственное отношение.

5.5. Разработка твердотопливного заряда для двигателя зенитных ракет.

К разработке и изготовлению зарядов на основе пиротехнических смесей и принятой или существующей технологии готовились основательно. Лабораторию, руководимую И.К.Кощеенко, освободили от пиропорохового направления, по которому образовали самостоятельную лабораторию во главе с Игорем Сергеевичем Панковым. В лабораторию Кощеенко стали направлять прибывающих молодых специалистов, а также переводить уже опытных инженеров из других лабораторий. Например, Маргариту Котельникову с большим багажом экспериментальных материалов, на основании которых и затеян весь комплекс работ.
В эту лабораторию был направлен в конце 1956 года окончивший аспирантуру Н.А.Силин, будущий директор института, а его товарищи, целая группа, трудились в институте уже три года.
В общем, к моменту получения задания на выполнение работ в соответствии с постановлением по трем комплексам лаборатория была укомплектована. Отдельно по этому направлению был определен конструкторский отдел, руководил которым Владимир Петрович Ивашков – тогда была такая схема. В дальнейшем структура института была изменена и конструкторские группы вошли в состав лабораторий.
В процессе выполнения две работы были закрыты: по одной главный конструктор принял другой вид топлива и соответственно другую схему двигателя, а по другой М.С.Меркулов столкнулся с особенностями горения пиротехнического топлива в снаряде, вращающемся в полете с большими скоростями, и вынужден был прекратить работу. Остался один зенитный комплекс, главным конструктором которого был Иван Иванович Торопов, сильный специалист с огромным опытом работы, сложившимся коллективом КБ и завода с прекрасными традициями. Мне пришлось много работать с этим КБ, и я уверен, что традиции, естественно хорошие, оказывают влияние на ход работы, ее ускорение и качество.
В институте приоритет по созданию заряда твердого топлива на этапе проектирования и разработки конструкторской документации, изготовления первых образцов и испытаний, конечно, принадлежит В.П. Ивашкову. В силу его специальных знаний он также с руководимой им группой разработал документацию стенда испытаний и обеспечил его постройку. Технологическую часть работы обеспечивал инженер, специалист военной пиротехники Григорий Сергеевич Чекан, он же осуществлял внедрение, технический надзор и помощь в течение многих лет серийного производства на заводе.
В результате слаженных действий впервые была создана ракета с прямоточным воздушно-реактивным двигателем с зарядом на пиротехническом топливе. Передвижной зенитный комплекс под индексом «куб» с этой ракетой был принят на вооружение. Главный конструктор комплекса представил его к государственной премии, выделив одно место в представляемом коллективе для института.
По здравому смыслу кандидатами на Госпремию должны были быть Ивашков и Чекан. Каждый из них мог бы доложить на совете о своем вкладе, а совет лаборатории и руководство могло бы принять объективное решение. Но нет, Силин, ставший в конце 1958 г. заместителем директора по науке, настаивал на своей персоне, хотя к работе отношения практически не имел. В результате от института в авторский коллектив никого не включили.
Сразу после войны и примерно до середины 50-х годов за такие вещи руководителей строго наказывали, а этот безобразный акт прошел как-то мимо. Виноват в этом директор института Козлов и руководство главного управления. В результате стремление к славе любым путем сопровождало Силина всю его жизнь, безусловно, нанося вред не только ему, но и делу. При этом надо учитывать и то обстоятельство, что на должность он попал по случаю.
И.А.Челноков был порядочным человеком и знающим опытным специалистом, проработавшим всю войну главным инженером пиротехнического завода, и вот его семью постигла беда, неизлечимо заболел его сын, только что закончивший институт. И Челноков не выдержал, никто его не поддержал. Встал вопрос о кандидатуре. В институте на этой должности должен быть человек со степенью, а их не было, Силин практически единственный кандидат, и вот его назначили. В структуру руководства института внесли изменения, введя должность заместителя директора по науке и оставив должность главного инженера, которому подчинено все производство и некоторые другие службы. Главным инженером назначили Г.П.Широкова – бывшего зека ОТБ, отбывшего срок на всю катушку и еще пять лет ссылки – он выполнял свои обязанности достойно.
Что касается применения пиротехнических смесей как топлива в двигателях ракет, то заказов на них больше не было, но почему-то НИРы по этому направлению продолжались очень долго, наверное, тридцать лет, защищались диссертации не работающих в этом направлении – в основном ловкачей, писались статьи, делались доклады и прочее. В.П.Ивашков в силу своего характера ученого-прагматика отошел от этого направления и с головой влез в интересную проблему скоростной торпеды, создателем научных основ которой стал академик Логвинович Г.В.

5.6. Участие в термоядерном проекте.

Получив значительный результат от деятельности ученых, арестованных и собранных в «шараги», особые конструкторские бюро НКВД, и будучи уверенным, что именно эти действия привели к поразительному результату в создании новейшей техники, Берия Л.П. стал собирать уже свободных ученых в большие объединения, именуемые конструкторскими бюро. Одно из таких объединений, с которым мне пришлось работать, было создано в Москве, и не где-нибудь на задворках, а на видном месте, не за глухим забором, а за красивым кованым ограждением. Главным конструктором этого КБ был назначен сын Лаврентия Павловича – Сергей. После ареста отца он был смещен.
Ученые, конструкторы, соскучившиеся по работе, стали создавать новые образцы военной техники, поскольку именно на военную технику выделялись значительные средства, а к разработке предлагались сложные и потому престижные проекты, достойные приложения лучших умов.
В институт стали поступать технические задания на разработку и поставку основных средств обозначения объекта в полете, в том числе и на больших высотах, что для нас явилось новым, неизвестным. Начальник лаборатории Г.А.Старков, каждый день тративший на дорогу из Москвы в оба конца не менее пяти часов, естественно, уставал, здоровье начало подводить, и он стал думать об увольнении.
В институте была лаборатория по отработке трассеров для снарядов малого калибра скорострельных пушек, преимущественно авиационных. Стараниями И.А.Челнокова, ставшего главным инженером, в лабораториях была введена должность младшего научного сотрудника с зарплатой 1500 рублей. Вот так. Как я уже говорил, весь расчет тогда возлагался на патриотизм, романтику и на престиж, когда ты занимаешься необходимым стране делом.
В начале 1955 года меня вместе с тематикой перевели на должность младшего научного сотрудника в эту лабораторию, занимающуюся трассерами для пушек. Начальник лаборатории был прекрасный человек, кандидат технических наук Валерий Александрович Бажанов, но он тоже ездил из Москвы, и ему работ по артиллерийским трассерам хватало, к ним были очень жесткие требования.
В это же время, в начале марта 1955 года, в институт пришла сверхсрочная работа от ВВС с техническим заданием от КБ Туполева, по которому требовалось разработать и поставить трассер, обеспечивающий фиксацию на пленку кинотеодолитной камерой местоположения основного объекта в ясную погоду на расстоянии 50 км. Один трассер устанавливался на фальшстволы пушек нового бомбардировщика ТУ-16, летящего со скоростью 900-1000 км/час на высоте 12000 метров, а второй - на бомбу, сбрасываемую с этого бомбардировщика.
На выполнение всей работы отводилось четыре месяца, и в июле нужно было уже поставить на испытание, нет, не трассер, а бомбу, сбрасываемую с этого самолета. За выполнение этой работы в срок устанавливалась премия в размере 200 тысяч рублей, сумма в то время для нас была фантастической, мы тогда вообще не получали никаких премий.
Так я стал фактически главным конструктором этого проекта. Потом, значительно позже, уже после успешного завершения всех работ, в том числе и сброса бомбы, я осознал, какая ответственность была на мне. К работе были подключены инженер Тоболякова и конструктор Шаталов Александр Федорович, хороший, спокойный человек, окончивший Краснозаводский техникум и учившийся заочно в филиале института. Он был уже в возрасте и имел опыт работы.
Для выполнения механических работ: изготовление корпусов, прессового инструмента и другой оснастки был подключен один из оборонных заводов в Москве, расположенный на улице Сущевский вал. Работа была на постоянном контроле со стороны Министерства. Нет, не просто контроль, но и помощь. Ее осуществлял инженер Н.П. Замшилкин. Со стороны военного ведомства, тогда 6-го управления ВВС, и военного представительства также была постоянная помощь.
Со стороны КБ Туполева, согласование установки объекта с трассером на самолет выполнял заместитель по вооружению Надашкевич Александр Васильевич, тоже бывший зек ОТБ, сподвижник Андрея Николаевича Туполева.
Только при таких условиях можно было выполнить работу, и только при всем напряжении сил и хорошем тыле, в данном случае семьи.
С целью выполнения основного требования технического задания я принял решение взять состав и конструкцию, обеспечивающие максимальную светоотдачу. Ничего подобного вообще не было. А вот какой была конструкция трассера. В стальную трубу диаметром 90 мм, длиной 800 мм и толщиной стенки 6 мм вставлялась гильза из патронной бумаги и запрессовывался состав, обеспечивающий время горения 150 сек. Сила света от одного такого факела в фотометрической камере 3 миллиона свечей, масса одного факела 15 кг. Пять таких факелов закреплялось на фланце диаметром 400 мм по окружности, всего получалось пятнадцать миллионов свечей, этого было достаточно для выполнения задания – огромный слепящий факел!
Для отработки узла воспламенения воспламенительного состава и модельных образцов составов была смонтирована вакуумная камера рядом с помещением испытательной станции. Тогда же был окончательно отработан воспламенительный состав В-6М, нашедший широкое применение, и на который мной позднее было получено авторское свидетельство. В каждый факел было установлено по два электрозапала МБ-2 с усилителем, все проводники соединены в один жгут.
Вся эта конструкция получила назначенное мной наименование ТБГ-150-5Б. Трассер для бомбы был нужен относительно небольшой, и трудностей для его проектирования было меньше. Все было выполнено в срок.
Выдав мне необходимые документы, управление ВВС отправило меня на самолете вместе с изделиями на совершенно секретный полигон, его месторасположения я не знал. В этом повествовании я не перестаю восхищаться госслужащими того времени, и военными, и гражданскими, их четкостью работы, исключительной вежливостью и порядочностью, а ведь они занимали должности весьма ответственные.
Итак, в августе месяце на самолете ЛИ-2 под вечер я вместе с трассерами вылетел на полигон, промежуточная посадка в Курске, там переночевали. При перелете до Курска, вследствие нагрева воздуха самолет очень трясло. Рано утром вылетели дальше, потом я увидел, что летим над водным бассейном, дальше приземление, встречают военные. После сдачи документов мне сказали, что это летный полигон, расположен под Керчью в районе станции Багерово. Потом я узнал, что здесь была самая большая взлетно-посадочная полоса в СССР, специально построенная под ядерный проект. Сейчас эта уникальная полоса, нелепым образом отошедшая вместе с территорией к Украине, полностью разрушена.
Меня поселили в элитную гостиницу. Для проведения всех дальнейших работ с доставленными изделиями подключили подполковника Будко – мне опять везло, отличный человек. Глядя в прошлое и задумываясь, я прихожу к выводу, что, очевидно, было такое время, и люди были сильней, отсюда честность, порядочность, обязательность, взаимовыручка. В этом, наверное, тогда была и сила государства. И пока это состояние общества не восстановится, ни о каком величии государства говорить нельзя, одна болтовня, преимущественно жулья всех мастей.
Президент Путин тысячу раз прав, что первоочередная задача состоит в том, чтобы создать гражданское общество, а дальше все пойдет хорошо, но для этого нужен талант. Энгельс говорил, что талант должен убедить массу в истинности своих идей, и тогда ему больше не придется беспокоиться об их осуществлении, которое совершенно самостоятельно последует за их усвоением.
Перед тем, как допустить привезенные мной трассеры к установке на самолет, подполковник Будко составил программу испытаний по воздействию на них низких температур, при которых они будут работать. Изделия выдержали эти испытания. Следующий этап - установка на самолет, закрепление на фальшстволы пушек, расположенных на корме, за прозрачной перегородкой места стрелка-радиста, который должен осуществить нажатие кнопки на зажигание.
Я впервые увидел этот красавец самолет, и мне стало жутко, не сожгла бы самолет эта моя махина, этот пятиголовый дракон, извергающий пламя и могущий сжечь все на своем пути. При предварительном испытании в полете без бомбы все прошло успешно, камеры кинотеодолитной станции зафиксировали трассер в ясную погоду на расстоянии 50 км. Затем испытания самой бомбы.
На этот раз на смотровой площадке кинотеодолитной станции были академик Харитон Ю.Б., академик Духов Н.Л., бывший главный конструктор танков, а сейчас зам. главного конструктора бомбы, другие высокопоставленные лица. Мне было как-то неудобно находиться среди этих огромных, настоящих авторитетов.
И вот все готово, самолет поднимается в воздух, за ним следуют два истребителя охраны, летят по правому борту, в заданной точке включается трассер, оператор сообщает, что станция фиксирует самолет, и вот сброс бомбы, на высоте 400 метров идет ее срабатывание. Дальше – удивительное и непонятное мне: академики Ю.Б.Харитон и Н.Л.Духов спускаются вниз, большая группа, в основном молодых ребят, окружают их, обнимают, громко поздравляют. Это надо было видеть! Я сразу не понял, почему столько радости, почему такая значительность события.
Оказывается, я присутствовал при испытании образца первой термоядерной бомбы, сброшенной с самолета, при этом вместо термоядерного заряда был обычный заряд ВВ. Все элементы конструкции бомбы сработали отлично.
Всего я пробыл там около двух месяцев. В элитной гостинице мне не понравилось, и я перешел в другую, где размещались экипажи самолетов. Хорошие ребята, я с ними подружился. Там же размещались исполнители различных организаций, связанных с подготовкой и испытанием.
В конце сентября стало уже прохладно, я был одет легко по-летнему, а отчет еще не был готов для подписи. Руководители испытаний сказали, что отправят меня самолетом и выполнили обещание, выделив персональный самолет ЛИ-2, и в виде подарка еще погрузили ящик с виноградом и фруктами. Естественно, я был очень рад, но мы долетели только до Ростова, и самолет сел на военный аэродром. Дальше не пустили из-за плохой погоды на трассе. Оказывается, пилот был стажером, молодой лейтенант, и ему разрешалось летать только в ясную погоду, или как они говорят, при видимости миллион на миллион.
Проходят сутки, вторые, погода не изменяется. На третьи сутки мой лейтенант пошел к диспетчеру и заявил, что вот ему поручено отвезти специалиста в Москву, а погоды нет. Диспетчер его отругал за то, что он молчал, и тут же сообщил, что скоро приземлится для заправки самолет командующего ВВС в Германии, который доставил его с семьей в Минводы на отдых и сейчас летит в Москву, он меня с ним и отправит. И точно. Командир самолета конструкции Сикорского без всякого разговора согласился и предложил мне: вот кресло, вот диван, располагайся, можешь спать. Что я и сделал. Вот! Были такие времена, где они?
Чуть позже первая водородная бомба была успешно взорвана при сбросе с самолета. В декабре меня вызвали в Багерово для подписания итогового отчета. Я поселился в этой же гостинице. Летчики меня встретили исключительно восторженно и стали угощать заморскими экзотическими фруктами. Я спросил, откуда – это? Ответ – с Севера. Больше вопросов я не задавал, было не принято. Они подарили мне небольшой бочонок с керченской селедкой. Такой подарок считался элитным и означал большое внимание. Обратно я возвращался поездом.
После подписания отчета о положительном результате использования устройства, разработанного мной, приехав в родной институт, я надеялся получить хоть немного премии от выделенных 200 тысяч рублей. Но, увы! Сказали, что нет фонда зарплаты, а фактически никто не хотел этим заниматься.
Такое положение сложилось прежде всего потому, что институт тогда не получал никаких премий, а работа выполнялась практически независимо от дирекции. На заказы подразделениям, выдаваемые мною, производственный отдел ставил крижаль, обозначающий «вне всякой очереди» в соответствии с директивными документами министерства. Очевидно, также руководство действовало по известному высказыванию французского социолога Блеза Паскаля: «нет ничего проще, чем решенная проблема».

5.7. Из истории создания водородной бомбы.

Здесь я хочу сделать в повествовании некоторое отступление и ознакомить читателя с наиболее правдивой историей создания водородной бомбы в изложении ученого, доктора физико-математических наук, профессора Игоря Бельдюгина. Статья представляется в сокращении. Я предлагаю эту историю читателю еще и потому, что в моем родном институте также произошло и сейчас происходит искажение истории, до безобразия грубо. Стыдно за людей, считающих себя учеными. Но я покажу их истинную роль, поскольку без знания прошлого нельзя создать достойного будущего.
«Слойка» Сахарова. В СССР идейным отцом и последовательным приверженцем принципа термоядерного усиления атомного взрыва был Андрей Дмитриевич Сахаров. В конце января 1949 года им был выпущен первый секретный отчет, посвященный этой идее. Она нашла свое техническое и конструктивное воплощение, что в итоге привело к успешному взрыву 12 августа 1953 г. на башне Семипалатинского полигона атомной бомбы с термоядерным усилением взрыва. В результате Сахаров становится доктором физико-математических наук, академиком, лауреатом Сталинской премии, Героем социалистического труда, а в умах советской общественности и отцом водородной бомбы.
Однако эти его работы не привели к конструированию термоядерного оружия, основой разработки которого стало открытие в 1951 г. Станиславом Уламом и Эдвардом Теллером принципа удержания и использования энергии рентгеновского излучения первичной атомной бомбы для сжатия основного термоядерного горючего и инициирования реакции синтеза в нем, приводящей к ядерному взрыву. Насколько неожиданной была эта идея, хорошо иллюстрирует мнение виднейшего физика – теоретика, Нобелевского лауреата Ханса Бете, который считал, что открытие Улама-Теллера имело случайный характер и было совершенно невероятным для «переоткрытия» в другом месте, например в СССР, без утечки информации. 9 мая 1951 г. в США был произведен испытательный атомный взрыв, подтверждающий эффективность и правильность идеи Улама-Теллера, и только 1 ноября 1952 г. - масштабный взрыв термоядерного устройства. Путь к созданию современного ядерного оружия был открыт.
В СССР начало интенсивных работ по созданию водородной бомбы на основе современных принципов следует отнести к декабрю 1953 г., когда на одном из совещаний у руководства атомного проекта известный физик-теоретик Игорь Тамм предложил отказаться от доработки предложенной Сахаровым бомбы и переключиться на поиски новых решений. При этом он не сказал, в чем должны заключаться эти решения и в каком направлении их искать, но выразил убежденность, что через несколько месяцев цель будет достигнута. После этого прежние работы, несмотря на серьезное недовольство правительства и соответствующих надзорных органов, были прекращены. И начались поисковые исследования теоретического характера. Через несколько месяцев принцип Улама-Теллера был «переоткрыт» и сразу же без получения промежуточных результатов проверочного характера было начато конструирование водородной бомбы в авиационном варианте, которая и была успешно взорвана 22 ноября 1955 года.
Интересно, что никто персонально не претендовал на авторство идеи и разработки бомбы. В итоговом отчете, посвященном выбору конструкции и расчетно-теоретическому обоснованию заряда, названы 31 человек, принявшие участие в разработке. Среди этих людей как равноценный участник был указан и Сахаров. В заключение статьи пишется, что здесь имеется поле деятельности для историков, занимающихся наукой и техникой.

5.8. Разработка трассеров к ПТУРС.

В связи с увеличением количества заказов на средства, обозначающие траекторию летательных аппаратов различного класса, и особенно на больших высотах, в структуру лаборатории ввели должность заместителя начальника и назначили на нее меня. Правда, зарплата осталась прежняя – 1500 рублей. Она обеспечивала семье лишь нищенское существование, и это при таких затратах труда.
Валерий Александрович Бажанов, начальник лаборатории, к.т.н., был большим специалистом по артиллерийским трассерам, и ему этих работ хватало с избытком, тем более, что он каждый день ездил из Москвы. Поэтому вся работа по новым средствам легла на меня. В помощь мне со временем направили выпускников Краснозаводского техникума, в том числе: Андрееву, В. Серова, М.Игнатову, Г.Бузину, Л.Суворову, Л.Салагину. Я уже отмечал, что специалисты, приходящие из этого техникума, были выше всяких похвал. Из инженеров мне направили выпускников ЛТИ А.Малинину и В.Логункову.
Особое место надо уделить разработке трассеров к противотанковым снарядам, исполнителями по которым были назначены опытный инженер Р.Д.Зайцева и Г.М.Бузина. В.Д.Серов стал заниматься модернизацией торпедного патрона, и некоторое время спустя новым направлением противотанковых снарядов автоматического наведения по тепловому (инфракрасному) излучению трассеров. Эта работа определила всю его дальнейшую деятельность, он стал доктором технических наук, профессором, дважды лауреатом Государственной премии. Бывает и так.
Все новые разработки ракетных комплексов шли по постановлениям правительства и были первоочередными. Для нас же в этом случае действовала формула Сталина-Устинова. Я изложу ее в виде монолога Устинова, с которым он знакомил исполнителей комплектующих элементов того или иного комплекса.
Сталин: т.Устинов, готов самолет, но нет оптического прицела. Устинов: т.Сталин, мы все делаем, чтобы прицел поставить, будет в ближайшие дни.
Сталин: т.Устинов, Вы меня не поняли. Я сказал, есть самолет, но нет у него оптического прицела. Устинов: т.Сталин. Завтра будет.
Я руководствовался этой формулой, она тогда действовала, и приходилось ее иногда напоминать, нет, не подчиненным, а начальникам, причастным к работе. Эта же формула действовала и для главных конструкторов, ибо военные не принимали изделие даже для испытаний неукомплектованными, поэтому их представители, достаточно высокого ранга, приезжали в институт для оценки положения дела.
Первые противотанковые снаряды наводились оператором по видимому излучению трассера, при этом команда на снаряд передавалась по проводам, тянущимся за снарядом.
Галина Михайловна Бузина, занимающаяся разработкой трассеров к этим снарядам, справлялась успешно благодаря знаниям и неисчерпаемой энергии, коммуникабельности. С ее мнением считался главный конструктор первых снарядов С.П.Непобедимый, ставший в дальнейшем главным конструктором КБ.
Особое место среди управляемых противотанковых снарядов занимал комплекс «Дракон», его разработчиком было знаменитое предприятие, первым главным конструктором которого был сын Берия. Предприятие именовалось 1323.
Главным конструктором снаряда был Томашевич, тот самый Томашевич, ранее являвшийся зеком «шараг» и разделявший участь А.Н.Туполева, С.П.Королева и др. Томашевич спокойный, очень эрудированный, разговаривать с ним было очень легко. Он был арестован и осужден по делу о гибели В.Чкалова. Томашевич был главным инженером завода, изготовившим самолет, испытания которого проводил Чкалов. Осужден был также и директор завода. Томашевич говорил, что у самолета отказал мотор, но Чкалов, летчик очень опытный, тянул самолет на аэродром. Оставалось 1.5 километра, и вот неожиданно над дровяным складом самолет задел колесами телеграфные провода и скапотировался, а пилота выбросило из кабины. И опять случай. Он упал на кучу беспорядочно набросанных поленьев, ударился головой, в результате черепно-мозговая травма.
В комплексе «Дракон» была выбрана система наведения снаряда на основе видеокона, с обозначением снаряда источником светового излучения. Из возможных источников был принят трассер с относительно небольшими габаритами и составом с максимальным излучением, успешно примененным в самолетном трассере.
Комплекс находился под контролем военно-промышленной комиссии, на которой отчитывались все смежники, в том числе и мы. Комиссия располагалась в старом здании Кремля, которое, к сожалению, по-глупому было снесено. Сейчас на этом месте Дворец Съездов!
Совещание проводил Дмитриев, очень суровый человек, просто волкодав. Я ездил туда с директором. Мне нравилось ездить в Кремль еще и по причине возможности отобедать деликатесами за фантастически низкую цену.
На первом этапе у нас все было хорошо, и Федор Васильевич докладывал кратко, что график выполняется. Я тогда увидел, какому разносу подвергались делегации, не выполняющие график. Так продолжалось до тех пор, пока главный разработчик комплекса не попал в тяжелейшее положение. Не получалось обещанное. Совещания были перенесены к министру Звереву, а затем и вовсе прекращены. В лаборатории произошли тоже серьезные изменения, как и в институте, где в структуру была введена должность зам. директора по науке, в которой утвержден Н.А.Силин. А.Челноков был освобожден от должности главного инженера, освобождена также от должности заместителя главного инженера Н.А.Бильдюкевич, которую назначили начальником нашей лаборатории, В.А.Баженов уволился.
Томашевич стал приезжать очень часто с предложением увеличения габаритов трассера и, следовательно, повышения светоотдачи. Стали рассматривать мыслимые и немыслимые конструкции. Бильдюкевич взяла эту работу на себя и на одно из совещаний принесла загогулину, похожую на нечто, мужики все позажимали рты, чтобы не рассмеяться. Это был один из образцов гидростатического прессования.
В результате остановились на конструкции в виде тора, охватывающей сопловую часть снаряда. Я считал, что такая конструкция в производство пойти не может. Мало того, был предложен состав на цирконии, весьма чувствительный к механическим воздействиям.
Но все равно, была разработана документация и передана на завод. Ни одной партии завод не изготовил. Однако по комплексу была получена Госпремия, документация положена на полку, а затем и выброшена как ненужная.
В это время главным конструктором одного из ОКБ Персицом была предложена система автоматического наведения по тепловому излучению, неизмеримо проще и выгоднее по всем параметрам. Тогда же отказались и от проводов. Противотанковые управляемые снаряды стали обычным вооружением.

5.9. Создание тепловых помех.

Несколько позднее появились снаряды с тепловой головкой наведения, и тогда потребовались элементы, создающие пиротехническое пламя как помеху, уводящую снаряд от цели, так называемая пассивная защита объекта. Пиротехнические составы при горении образуют высокотемпературную плазму, в которой также находятся твердые частицы металлов, содержащиеся в составе, и окислов. Каких-либо особых, только с тепловым излучением продуктов горения, составов нет. Это обычные составы, применяемые в различных пиротехнических изделиях, в том числе праздничных салютах и фейерверках. Спектрометрией в институте занимались специалисты научно-исследовательского отдела. Один из них В.Теличкин.
Пассивная тепловая защита в дальнейшем появилась в авиации, особенно вертолетной. Впервые она обнаружилась у израильтян. Наверное, многие видели телевизионные репортажи из Ливана, когда израильские самолеты, летая над Бейрутом, беспрерывно отстреливали в стороны от себя горящие элементы.

5.10. Создание барокамеры и разработка высотных трассеров.

Вместе с Серовым мы также занимались модернизацией торпедного патрона, прежде всего заменой узла воспламенения, для этого необходимо было подключить специализированное предприятие разработчиков взрывателей. Попытка подключить Ленинградский институт, несмотря на принятые нами меры, не увенчалась успехом, пришлось снова просить о помощи Л.Г.Ледина. Я с ним выехал на один из заводов в Казань - и радость, директор завода Сергеев согласился принять наш заказ и выполнил его отлично. В дальнейшем наш торпедный патрон продавался, естественно, с торпедами, в другие страны и, в частности, в Индию.
Создание так называемых высотных трассеров составляло большую часть работ лаборатории. Наибольшие трудности мы встретили при разработке малогабаритных трассеров к управляемым ракетным снарядам класса «воздух-воздух» по причине разряженной атмосферы, низкой температуры, больших скоростей полета самолета и запускаемого им ракетного снаряда.
Создаваемый источник излучения, обозначающий снаряд, должен фиксироваться фотоаппаратурой, установленной на самолете. Существующая барокамера не отвечала новым требованиям и возросшему объему испытаний. Я выступил с предложением создания новой барокамеры со значительным увеличением объема и установкой более производительных насосов. К моему удовольствию, я встретил понимание людей, которые должны восполнять все монтажные работы и приобретение оборудования.
Неожиданно специалист по приобретению оборудования Сергей Александрович Асафов, очень деятельный, увлеченный своей работой человек, узнал, что на базе оборудования, вывезенного из Германии, имеются разукомплектованные заводские вакуумные сушилки, которые можно заполучить. Следующий участник, ставший единомышленником проекта, был Александр Иванович Власов, выпускник Краснозаводского техникума, впоследствии закончивший вечерний институт, написавший и защитивший диссертацию.
Петр Федорович Байков – главный механик, квалифицированный специалист, согласился выполнить все работы по монтажу. Большую поддержку я также получил от начальника испытательной станции Н.Н.Соколова и мастера В.В.Крылова.
На совещании упомянутых лиц-единомышленников было принято решение создать камеру объемом 50 м3, по тем временам грандиозную, соединив на общей платформе семь корпусов-сушилок таким образом, что длина камеры составила 15 метров. В крышках, передней и задней, предлагалось смонтировать окна из толстого стекла, а также клапаны для выпуска воздуха. Директор института Федор Васильевич Козлов поддержал наши начинания, и уникальная камера была создана в короткие сроки, а служит и до настоящего времени. В дальнейшем работу камеры обеспечивал Виктор Васильевич Крылов.
Только благодаря этой камере были разработаны трассеры, обеспечивающие качественную отработку ответственных изделий. В их ряду следует отметить трассер ОТИ-30 к первой радиоуправляемой ракете, запускаемой с миговских самолетов. Этот трассер стал универсальным и применялся в ряде других ракет различного назначения.
Исследования горения в барокамере позволили получить уникальные зависимости по воспламенению и горению пиротехнических составов от степени разряжения атмосферы, фактически была создана научная школа по направлению работ.
Полученные результаты были востребованы Сергеем Павловичем Королевым при создании знаменитой ракеты Р-7 и выводе на орбиту земли первого космонавта Ю.А.Гагарина. По той же причине осенью 1963 года, когда я возглавлял уже другую лабораторию, при большой загруженности, мне пришлось выехать на полигон в Астраханскую область для подготовки комплексов, предназначенных к показу, организованному Н.С.Хрущевым, тогдашним Генеральным секретарем ЦК КПСС. Показ прошел успешно, и нам, готовящим изделия к показу в действии, устроили двухдневную рыбалку. Я никогда не видел столько рыбы, при каждом забросе спиннингом вытаскивалась щука, большая, как полено.
Получилось так, что эти работы определили мою дальнейшую судьбу, и об этом в дальнейшем повествовании.

ГЛАВА VI. ВОСПЛАМЕНИТЕЛИ ДЛЯ РАКЕТНО-
КОСМИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ.

6.1.Отработка воспламенителей для космических ракет.

При отработке ракеты, предназначенной для вывода на орбиту (в космос) человека, в двигателе третьей ступени энергосиловой установки была допущена ошибка в системе зажигания топлива. Двигатель проектировали в конструкторском бюро Семена Ариевича Козберга и непосредственно в отделе КБ Королева, возглавляемом Михаилом Васильевичем Мельниковым.
По моему мнению, причина ошибки была в том, что они взяли для воспламенения топлива воспламенитель 8ХП, применяемый в двигателях первой ступени разработки КБ Глушко, а двигатель третьей ступени начинал работать на большой высоте при высоком разрежении воздуха, составляющем сотые доли ртутного столба.
Двигатель уже был готов к проведению стендовых испытаний, а воспламенителя нет. С.П.Королев лично обратился к нашему министру с просьбой о помощи, а эта просьба значила не менее Постановления правительства. В институт приезжают весьма уважаемые мной начальник главка Дмитрий Федотович Тарасенко и его заместитель Василий Романович Горовой. Для отработки воспламенителя создаются две бригады: первая - Н.Н.Иванова и В.П.Ивашков, а вторая - автор этих строк и А.А.Андреев. Одновременно прибывают ответственные сотрудники от Мельникова с краткими техническими требованиями к зажигательным патронам.
Проведенные мной ранее исследования по горению пиротехнических составов в вакууме благодаря созданной барокамере позволили достаточно быстро, а этого требовало состояние дел с ракетным комплексом, разработать проект и изготовить опытные образцы патронов для зажигания топлива в двигателях, работающих в условиях высокого разрежения.
Нина Николаевна Иванова, очень много сделавшая по исследованию горения пиротехнических составов, исключительно порядочный человек, зная мои способности и полученные результаты, как-то подошла ко мне и заявила, что не будет участвовать в этом соревновании, и что ее привлекло к работе по данной тематике начальство, собственной инициативы не было.
Мое решение по проблеме было неординарным, не соответствующим принятым в пиротехнике нормам. Первые же испытания в барокамере показали положительные результаты. Впервые в моей практике на испытания приезжали начальник Главка или его заместитель. Испытания проводились несколько дней и, по моему мнению, в достаточной степени, учитывая большую ответственность. Работа проводилась без военной приемки и шла быстро, хотя в то время военные были лояльными по сравнению с последующим временем, когда в стране стала развиваться бюрократическая система, которая, естественно, затронула и военных.
Испытания по зажиганию топлива в двигателях также прошли успешно, на них присутствовал В.П.Мишин, первый заместитель С.П.Королева. Оставался один нерешенный вопрос: проведение испытаний патронов при разрежении 10-2 мм ртутного столба, еще более низком, чем давала наша барокамера. Установка, создающая такие условия, была в НИИ-88 и предназначалась для испытания элементов, не загрязняющих камеру, а наш элемент, безусловно, выводил камеру из строя. Вопрос по испытаниям решался у С.П.Королева, мое слово на совещании было решающим, основной довод – это воспламенение от пирозапала, дающего минимум шлаков. Сергей Павлович принимает решение провести испытания, и они были успешно проведены. Таким образом, путь к летным испытаниям ракеты был открыт.
На этом же совещании С.А.Козберг согласился изготовить для нас небольшую камеру, обеспечившую низкое давление, в которой позже при отработке нового, более совершенного патрона к двигателю с замкнутым циклом я провел уникальные испытания по воспламенению пиросоставов при давлении менее 1 мм рт. столба. Это уже когда шла отработка военно-стратегической ракеты на жидком топливе.
Выводом ракетой в космос Ю.А.Гагарина народ был восхищен и горд, у всех, несмотря на бытовые трудности, было приподнятое настроение, а у меня тем более, как участника разработки знаменитой ракеты Р-7. Это было 12 апреля 1961 года, а 17 июня указом Президиума Верховного Совета в числе пяти тысяч награжденных были и мы с А.А.Андреевым. Это были первые награды работников нашего института. Мне дали орден «Знак почета», а Андрееву А.А. – медаль «За трудовую доблесть». Тогда же мы оформили заявку на изобретение состава и получили авторское свидетельство.
Дальнейшая моя работа в лаборатории трассирующих средств на несколько лет была связана в основном с конструкторскими бюро С.П.Королева, С.А.Козберга и Н.Д.Кузнецова.

6.2.Участие в лунной программе.

Спокойная жизнь продолжалась недолго. В один из поздних летних вечеров, когда уже лег спать, приезжает гонец с указанием руководства института, чтобы я сейчас же собирался в командировку в Воронеж. Машина отвезет на аэродром, а там подготовлен самолет. Где-то под утро я оказался в гостиничном номере в Воронеже. Встречающий на аэродроме сказал, чтобы я немного отдохнул, а в 8 утра придет машина и доставит в КБ Козберга на заседание комиссии.
Появляюсь в комиссии. Большая комната, за председательским столом сидит генерал-полковник, потом я узнал, что это известный конструктор авиационных моторов Николай Дмитриевич Кузнецов. В комнате полно людей, накурено, как говорят, «можно топор на дым вешать», они заседали всю ночь. Оказывается, в ракете для запуска Германа Титова при выборочных технологических испытаниях двигателя вследствие возникшего вибрационного горения вдребезги разрушилась форсуночная система, подающая компоненты.
Одна из первых возможных причин - это ослабление теплового поля, которое создают два пиропатрона ППЗ-3. Изделия мои, а один из них мог отказать, отсюда вопрос ко мне: могло ли это быть? Вопрос был задан в мягкой форме, видимо, они ночью уже определили истинную причину разрушения. На заданный вопрос я заявил, что этого не может быть, в каждом патроне два электрозапала высокой надежности, и в то же время предложил убедиться в этом приведением в действие на стенде всех находящихся в наличии патронов, и сказал, что мы можем срочно изготовить новую партию. Со мной согласились, кроме одного, что все патроны расходовать нельзя, нет времени. Оказывается, время запуска второго космонавта уже утверждено на самом высоком уровне. Испытания прошли успешно, и я был с извинениями реабилитирован.
В Воронеж я приезжал еще несколько раз при разработке двигателя с замкнутым циклом. В это же время проводилась модернизация патрона ППЗ-3, в результате создана его модификация под индексом ППЗ-5.
Сам, постоянно находясь в работе, я с большим уважением относился к Семену Ариевичу Козбергу, этому неутомимому труженику.
Козберг родился в бедной еврейской многодетной семье (9 детей) в белорусском городе Слуцке, работал в кузнице, помогал отцу, прошел службу в армии, работал слесарем, упорно стремился учиться, окончил МАИ, работал в ЦИАМе, а потом главным конструктором. После войны он строит опытные реактивные двигатели для самолетов А.И.Микояна и А.С.Яковлева. Потом, после встречи с Королевым, переключается на ракетно-космическую тематику. Вот как пишет о дальнейшей деятельности Козберга Я.Голованов.
В тесном сотрудничестве с ОКБ Королева и, прежде всего, с отделом ЖРД Михаила Васильевича Мельникова, начавшим работу над блоком «И» (для лунной программы), Козберг в невиданно короткие сроки – девять месяцев - двигатель этот сдает на испытания. Это был первый наш ракетный кислородно-керосиновый двигатель, который должен запускаться не на Земле, и даже не в небе, а выше неба – практически в вакууме. Он предназначался для лунного блока «И», для Гагаринского блока «Е», а позднее, уже в середине 60-х годов, для второй и третьей ступени большой ракеты Владимира Николаевича Челомея УР-500, названной потом Протоном. К сожалению, С.А.Козберг трагически погиб. В конце 1964 г. возвращался из Москвы, в результате автомобильной аварии получил множественные ранения и, несмотря на принятые меры прилетевших московских реаниматоров, 3 января 1965 г. он умер.
Заместитель Козберга, Конопатов, ставший главным, относился ко мне так же хорошо, но обижался, что я отказывался убрать дублирующий патрон с газогенератора. Я предлагал провести исследования, возможно, заменить состав и электровоспламенитель. Через некоторое время такой надежный воспламенитель был сделан по программе создания сверхмощной ракеты Н-1, предназначенной для полета человека на луну и возвращения на землю.
Двигатели к этой ракете разрабатывало конструкторское бюро Николая Дмитриевича Кузнецова, создававшее ранее авиационные двигатели. Первая ступень этой ракеты состояла из двадцати четырех синхронно работающих камер сгорания. Корпус для воспламенителей, их подсоединение к камерам сгорания разрабатывало специализированное КБ в Саратове при агрегатном заводе. Впервые герметизация токопроводящих штырей к электрозапалам была выполнена сваркой стеклом, получилась легкая, надежная конструкция. Со своей стороны, по нашему заданию Ленинградский КБ разработал электрозапал с двумя мостиками накаливания, и в каждый патрон ставилось по два запала, усовершенствована также схема снаряжения. Таким образом, был создан зажигательный патрон под индексом ППЗ-6. Испытания двигателей на стенде прошли успешно, однако летные испытания начались с неудач, и работа по Н-1 была прекращена. Специалисты называют разные причины закрытия программы, и одна из них - это потеря престижа после того, как американцы посетили Луну первыми.
Королев понимал, что проигрывает военную тематику М.К.Янгелю и затем Челомею, поэтому он, наряду с разработкой ракеты Н-1 лунной программы разрабатывает проекты запуска автоматических станций на Марс и Венеру. «Одной из самых увлекательных проблем, волнующих на протяжении веков умы человечества», - писал Королев, – «является проблема полета к другим планетам и далеким мирам вселенной».
Теоретики доказали, что полеты на Луну и к планетам намного упростятся, если не «стрелять» прямо на Луну или на планеты, а сначала вывести космический аппарат на орбиту спутника, а оттуда стартовать к цели. Для этого разрабатывается четвертая ступень ракеты. В.П.Мишин и М.В. Мельников, уверовав в надежность пиропатронов ППЗ-3, проектируют их применение в четвертой ступени ракеты, стартующей с орбиты спутника. Они проектируют зажигательное устройство, в которое входит 6 пиропатронов, помещаемых в текстолитовую трубу парами по два с встречным горением, патроны закрепляются рейками. При одновременном включении высокотемпературная плазма с твердыми частицами по зазору, ограниченному планками, и далее по трубе поступает в камеру сгорания двигателя. Сопло имеет продолжение в виде широкого раструба, к концу которого и крепится зажигательное устройство на трех текстолитовых опорах. Зажигательное устройство через сопло вводится в камеру, а текстолитовые опоры крепятся к концу соплового раструба калиброванными шпильками, которые после зажигания и выхода на режим двигателя разрушаются, и зажигательное устройство выбрасывается из сопла.
Конечно, это недоработанное решение, но времени не было, все было расписано по дням, график связан с оптимальными датами старта к планетам, а эти оптимальные даты повторялись: через 19 месяцев для Венеры, через 25 месяцев для Марса и т.д.
Мы согласились с конструкцией, начали оформлять чертежи и другую документацию и одновременно проводить испытания. Все делалось быстро, а результаты были удовлетворительные. По комплексу же были срывы по графику. Главный контролер графика Хрущев Н.С. был фанатично увлечен Космосом, и каждый положительный успех использовал в политических целях, чтобы показать империалистам «Кузькину мать». Это из военной частушки: «Всем охотникам до драки мы сумеем показать, где у нас зимуют раки, как зовут у Кузьки мать». Все «стояли на ушах».
На полигоне перед стартом - главные конструкторы узлов, министры. И вот пуск, и неудача. Затем второй пуск, и опять неудача. Я был привлечен к разборке на третьем или четвертом неудачном пуске. Опять вечером приходит машина и следует поездка на предприятие С.П.Королева. Совещание проходит под председательством В.П.Мишина. Полный кабинет народа, накурено, люди взволнованы, однако некоторые еще шутят. Заместитель Мельникова М.В. Райков И.И. находился в южном полушарии на одном из отслеживающих пуски кораблей и должен был привезти телеметрическую запись. Последнее сообщение о месте его нахождения было из Кейптауна, это ЮАР. Дальше был рейсовый самолет и следующее сообщение должно было быть из Каира, а сообщения нет, и вот шутка: его наверно съели, как Кука.
Мне сказали, что сигнал на зажигание прошел, а двигатель не включился, то есть, вроде как виноват я. Потом все же пришло сообщение от Райкова, что зажигательного устройства вообще нет, разрыв обеих цепей. Проведенные испытания на вибростенде показали, что при определенных значениях вибрации шпильки опор зажигательного устройства срезаются, то есть, виноват не я, а конструкторы узла крепления.
В дальнейшем мне много раз приходилось быть на комиссиях в качестве потенциального виновника. Говорят, что к этому привыкают. Нет, когда ощущаешь ответственность, привыкнуть к таким комиссиям нельзя, всегда волнуешься.

6.3. Новое назначение.

В начале 1963 года по предложению Н.А.Силина я был назначен начальником одной из ведущих лабораторий института. В лаборатории было около 80 сотрудников на двух направлениях, одно из которых было совершенно запущено, и это при большом спросе на разработки со стороны ведущих конструкторских бюро и КБ. Николай Александрович Силин, ответственный за тематику, терпеть этого уже не мог. Начальник лаборатории И.А.Челноков часто болел. У него были два зама -Ю.Н.Козлов и Е.П.Маркин. Ю.А.Козлов, приехавший с группой опытных специалистов из г. Павлограда, первоначально занимался снарядами ПГИ-1 и ПГИ-2 для разрушения градообразующих туч с целью защиты виноградников. Корпус снаряда выполнен из патронной бумаги намоткой на смоле и последующей подпрессовкой. Работа выполнена быстро, удачно, получила большую похвалу от виноградарей и, соответственно, от министерства. Эта работа послужила началом уже более совершенных снарядов для защиты виноградников, которые стали применяться во многих южных странах, выращивающих виноград. Эти работы проводятся и сейчас, а заказчиками являются уже Латиноамериканские страны.
К моему приходу в лабораторию это направление возглавлял Георгий Георгиевич Годораж, выпускник Бауманского института. Это направление вскоре выделилось в отдельную лабораторию. В настоящее время противоградовыми снарядами занимается отдельное предприятие, во главе которого стоит Павел Артемьевич Несмеянов.
Маркина Евгения Петровича назначили главным технологом института. Основная тематика осталась в лаборатории и в основном шла по постановлениям Правительства. Однако ни по одной теме фактически не было решения, как-то временно закрывали вопросы.
Это было в период гонки вооружений холодной войны, когда создавались баллистические ракеты на твердом топливе. В открытой переводной литературе были не только рецепты состава твердого топлива, но и рецепты составов воспламенителей и методы снаряжения их. Рассматривались три типа воспламенителей: на основе крупно-зернистого дымного пороха, на основе таблеток, прессованных из пиротехнического состава; на основе ракетного топлива, помещенного в прочный корпус с соплом, так называемый двигатель в двигателе; еще один тип – это моноблочные конструкции на основе тефлона (наше наименование фторопласт) и магния.
К моему приходу в лабораторию очень быстро шла отработка ряда комплексов различных классов. Разработчики топлива и зарядов первоначально начали применять для воспламенения крупно-зернистый дымный порох, но получали отрицательный результат; увеличивали массу его, а результат еще хуже.
Тогда, используя свое положение ведущих, через Министерство надавили на наш институт, чтобы мы поставляли им таблетки из пиротехнического состава. Институт стал поставлять прессованные таблетки из состава В-6М автотранспортом во все концы. Примитивные воспламенители из них, изготовленные разработчиками топлив, выполнили требование по воспламенению ракетных зарядов, но начались недопустимые пики давления, способные разрушить заряд и двигатель. Последовали письма в министерство с жалобами, что институт поставляет некачественную продукцию.
Вот в такую ситуацию для разгребания всего этого мусора я и попал. В это время в стране был бум создания ракет на твердом топливе для Министерства обороны. Королевские жидкостные ракеты с жидким кислородом и керосином, несмотря на создание замкнутого цикла, были неудобны в эксплуатации, а высококипящие компоненты в других жидкостных ракетах (азотный тетраксид и несимметричный диметилгидразин) были очень токсичны и самовоспламенялись. Известна авария, когда заживо сгорел маршал Неделин и с ним десятки человек обслуживающего персонала.
Тогда же с локальных войн поступали образцы небольших ракет, тоже на твердом топливе (было бы глупо не использовать опыт других). С целью включения процесса воспламенения топлива и вывода двигателя на стационарный режим работы ракеты в общую схему отработки комплекса я предлагаю план, по которому наш институт становится ведущим по воспламенителю и участвует в отработке двигателя.
По этому плану заказчик должен выдавать нам техническое задание на воспламенитель, в котором наряду с тактико-техническими требованиями к воспламенителю должны содержаться характеристики топлива, заряда и двигателя. Такое положение не понравилось отдельным заказчикам и, в частности, институтам Перьми и Бийска. Следуют тщательно подготовленные кляузные письма. Заместитель министра накладывает резолюцию: «Когда это прекратится»? В результате состоялось совещание у Валентина Николаевича Раевского, замминистра, очень грамотного, опытного, интеллигентного человека. В этом отношении мне в очередной раз повезло. От Бийского института присутствуют директор Савченко Я.Ф. и замдиректора Быстров, от Перми - директор Козлов Л.Н. и замдиректора Колесников В.И.
Раевский после тщательного разбора ситуации соглашается с моими доводами и рекомендует уточнить детали соглашения у нас в институте. Таким образом, я получил первое очко в этой совсем непростой ситуации. Яков Федорович Савченко, безусловно, одаренный человек, создает в институте лабораторию по изучению параметров работы двигателей на начальном участке и устанавливает постоянную связь с нами. Руководителем лаборатории назначается Троян Аврелович Боднарь, молдаванин, порядочный коммуникабельный человек с кандидатской степенью. Они организуют у нас постоянное представительство, для чего им в гостинице выделяется номер. Такое решение, безусловно, послужило в числе прочих успешному созданию первой стратегической ракеты 8К98 на твердом топливе конструкторского бюро С.П.Королева, главным конструктором которой был заместитель С.П.Королева Игорь Николаевич Садовский. Таким образом, мы становились равноправными отработчиками двигателей и ракет в целом.
По просьбе Пермского института договорились, что они будут заниматься воспламенителями только для некоторых изделий зенитных комплексов, для которых они делают топливо и заряды, но все равно нам приходилось делать заключение по компонентам и рецептам воспламенителей.
По совещанию у Раевского Силин сделал замечание, что я очень резко говорил, и что с руководителем такого ранга так вести себя нельзя. Я думаю, тут вопрос был в другом, в самолюбии Силина.
В своем институте мне предстояло решать вопросы еще более трудные, связанные с разработкой надежной конструкции воспламенителей, с преодолением сложившегося понятия о незыблемости принятой технологии. Достаточно быстро была отработана технология применения нового материала, пластичного пенополиуретана, а вот с технологией изготовления основного элемента воспламенителя пришлось много повозиться, чтобы установить приемлемые допуска по массе и высоте, определяющие плотность элемента.
Сложность состояла в том, что в один воспламенитель, например, массой в 3 килограмма, входило 2000 таблеток. Прессование автоматическое, а автоматических контрольных приборов не было. В результате интенсивной работы с производственниками – работниками ОТК и военного представительства был принят выборочный метод контроля, обеспечивающий заданные параметры таблеток и стабильность действия воспламенителя в том или ином ракетном комплексе.
Для примера приведу условные характеристики ракеты, например, трехступенчатой: масса 80 тонн, в первой ступени заряд топлива 30 тонн, воспламенитель массой в 3 килограмма должен зажечь и обеспечить выход на стационарный режим работы двигателя за 0.2 секунды, а также обеспечить другие параметры начала работы двигателя в соответствии с определенной расчетной диаграммой, в противном случае будет авария.
Должен отметить, что производственники с пониманием отнеслись к проблеме контроля таблеток и делали все возможное для ее выполнения. Естественно, сотрудники лаборатории много делали для решения вопроса, им надоели бесконечные вызовы к смежникам по причине нештатной работы поставляемых таблеток.
К сожалению, в институте нашлись отдельные деятели, препятствующие выполнению работы, а они везде и всегда бывают: демагоги, злопыхатели, и просто людишки дрянь. Но проблема была решена, и мы начали поставлять после необходимых лабораторных испытаний готовые воспламенители в соответствии с техническим заданием, что стало достоянием всех потребителей наших изделий. Таким образом, решение В.Н.Раевского и принятые мною меры сделали юридически и фактически лабораторию в составе института монополистом по воспламенителям большинства ракетных комплексов всех классов.
Учитывая большое значение воспламенителей, на работу для той или другой системы у каждого рода войск была своя приемка. Такое положение ко всему прочему определил крупный скандал, связанный с отказом изделия другой лаборатории института, в результате чего произошла авария стратегической ракеты уже в полете. В это время мне приходилось нелегко. Кроме объективных вопросов, приходилось решать и субъективные, свойственные каждому представителю, а этих представителей было только постоянных пять. Кроме военпредов, были также представители конструкторских бюро и институтов.
Несколько слов об аварии стратегической ракеты, которая стартовала под праздник годовщины Октябрьской революции. Виноваты в аварии были разработчики элемента нашего института. В пиротехнической практике самостоятельных изделий, например, осветительных, допускались послабления в действии, а исполнителями элемента к ракете были представители этой старой школы. Очевидно, они не учли той важнейшей роли, какую выполняет их маленький элемент в составе огромного ракетного комплекса, и последствий его отказа.
Наверное, всем военным представителям после этого было дано указание особо тщательно относиться к изделиям нашего института, мы как бы попали под особый контроль как подозреваемые в некачественных разработках, и это было, вероятно, справедливо.
В ряду неприятных факторов в работе встал и вопрос о явлении, связанном с выделением водорода, образующегося в результате взаимодействия остаточной влаги с магнием, приводящем к деформации герметизирующей оболочки из алюминия.
И только мой прежний опыт и глубокие знания причин и методов устранения этого явления помогли решить, кажется, непреодолимую проблему. Заказчики отнеслись с пониманием к данному решению, вместе с тем, мы начали дальнейшие интенсивные исследования по защите магния и совершенствованию метода вакуумной сушки, разработанного мной ранее.
Активную работу проводили сотрудники лаборатории Киневский П.Б., Дружкина Л.П., Шарова Л.А., Киселева Н.Н., Данилова К., Козлов Ю.Н. и другие. По результатам исследований метод вакуумной сушки был усовершенствован, зарегистрирован, занесен в государственный реестр как изобретение с выдачей нам авторского свидетельства, и стал применяться в других изделиях института. Ввиду того, что данное явление обнаружилось и в герметичной укупорке некоторых изделий института, мы активно занимались фильтрами из титана и других материалов, забирающих или пропускающих водород, но, к сожалению, работа до конца доведена не была.
Вместе с указанными работами в лаборатории А.А. Ямсковым проводились исследования по разработке новых составов на основе фторуглерода с магнием, который имел те же недостатки, связанные с выделением водорода. Пермский институт применял его на практике и также столкнулся с выделением водорода. Применили спекание фторуглерода в составе, очень опасный технологический прием, так как в случае загорания могли образовываться опасные газы.
Вторым направлением американских исследователей являлось применение состава из фторуглерода с магнием, сжигаемого в прочном легком корпусе типа двигателя. Воспламенительная система называлась двигатель в двигателе. Однако от применения фторуглеродов в воспламенителях американцы тогда же отказались.
В таких воспламенителях типа двигатель, с прочным, но в то же время легким корпусом, они применили элементы из топлива, применяемого в основном двигателе.
Топливами на основе фтора в качестве окислителя занимались разработчики ЖРД, и в частности В.П.Глушко. Фтор сулил заметный прирост тяги. С.П.Королев был противником таких топлив. Вот как описывает Голованов момент оценки такого топлива С.П.Королевым.
В 1964 г. Королев сам приехал в Приморск на опытные стенды Глушко – посмотреть, как работают двигатели на новом окислителе. Стенд исступленно ревел. Выхлопные газы выводили под воду, они могли отравить всю округу. Такой удельной тяги мы никогда не получали – сказал Курбатов после испытаний.
Как он хоть выглядит этот фтор? – спросил Королев. Владимир Иванович протянул ему колбу с бурой жидкостью. А понюхать можно? Не советую – поморщился Курбатов. Практик до мозга костей, Королев быстро понял, фтор – это тупик. Можно построить ракету с двигателем уникальных характеристик, но создавать на подобных компонентах космический флот, строить ракету, которая должна будет потреблять сотни тонн этого яда, один стакан которого может убить человека, нельзя.
Период увлечения фтором, который действительно улучшает характеристики ракетных двигателей, пережили и американцы. Ими была разработана многолетняя программа исследований. Однако в конце концов американцы сочли за благо отказаться от всей этой экзотики.
Специалисты из института полимерных материалов не советовали нам применять в воспламенителях фторуглероды, указывая на возможность образования ядовитых продуктов горения, особенно в присутствии серы, входящей в состав черного пороха.
Мы отказались тогда от применения известного состава с фторуглеродом прежде всего по причине входящего в него магния, который реагирует с влагой с выделением водорода. С этим явлением я здорово намучился и больше не хотел.
Пермский институт для ракеты системы ПРО применил данный состав и столкнулся с этим процессом, пришлось использовать очень опасную и неприятную операцию спекания фторопласта при высокой температуре, не применяемую в цехах производства военной пиротехники. Мы занимались разработкой состава без магния с новыми марками фторуглеродов, промышленное название которых – фторопласты, а международное торговое название – тефлон, отсюда и название торговой марки – «Тефаль».
В лаборатории вместе с другими работами фторопластом занимался Анатолий Алексеевич Ямсков, имеющий постоянную связь с разработчиком и изготовителем фторопластов. Тогда фторопластов было много, т.к. фтор образовывался в конце технологического цикла получения изотопа урана-235 в атомной промышленности. Нами был разработан состав с фторуглеродами новых марок, применен в комплексе «Ока» и в одном из комплексов серии «Темп». На состав получено авторское свидетельство.
В дальнейшем я стал противником применения в таких ответственных изделиях полуфабрикатов, т.к. их изготовление в любой момент может прекратиться и тогда наверняка придется столкнуться с исключительной проблемой. У меня такой опыт был, и только благодаря тому, что отработка воспламенителя к комплексу «Гранит» была в начальной стадии, мы сравнительно легко отделались, заменив компонент, уже не изготавливаемый промышленностью.
В результате длительных исследований и создания Кирово-Чепецкими специалистами растворенного фторуглерода мы разработали и применили на практике состав без магния, который зарегистрировали как изобретение и получили на него авторское свидетельство. Разработанный состав «М», по типу В-6М, хотя и не имел недостатка по выделению водорода, но уступал составу В-6М по другим показателям и широкого применения не нашел.
Особое место в отработке составов для воспламенителей твердых топлив в ракетных двигателях заняли исследования по применению для этих целей порошка титана. Непосредственным исполнителем этого направления была инженер Нигматуллина Дильбара Каримовна, в дальнейшем защитившая кандидатскую диссертацию.
На внедрение порошка титана в пиротехническую практику в значительной степени оказала влияние конференция по использованию титанового порошка, проведенная в г.Запорожье по инициативе титано-магниевого института и на его базе. Вопрос заключался в том, что в стране скопилось огромное количество отходов титана после частичного использования в авиационной промышленности для лопаток турбореактивных двигателей, а переработка его могла быть с получением порошка гидрида титана.
На конференции я был вместе с Д.К.Нигматуллиной и сделал краткое заявление о возможности использования порошка в пиротехнике. Конференция была организована очень хорошо, всем участникам была предоставлена возможность высказаться, потом была организована показательная экскурсия на завод в цеха по производству титана, а также выезд на остров Хортица, где, по преданию, под дубом казаки писали письмо турецкому султану. Там устроили пикник, желающим также была организована поездка на Днепрогэс, которой я с удовольствием воспользовался, было очень интересно ознакомиться с историей и работой гидростанции.
Наши исследования составов с гидрированным порошком титана показали их малую скорость, однако это не остановило наше желание разработать стойкий состав. На конференции мы узнали, что комбинат «Тулачермет» имеет технологию дегидратации порошка. Нам стоило больших усилий получить не только дегидрированный порошок, но и согласованные технические условия, ограничивающие количество водорода в порошке. В результате мы согласовали технические условия и стали получать титановый порошок в требуемом количестве. Как исследователи, романтики, мы были довольны успехом. Разработанный состав под наименованием Б20-СН стал уникальным по стойкости. Он применен в дальнейших разработках воспламенителей ракетных комплексов, а также в обычной классической пиротехнике.
Заявка на состав Б20-СН была признана изобретением, занесена в государственный реестр, а нам выдано авторское свидетельство. К сожалению, несмотря на огромный экономический эффект, авторы мало что от этого получили. И в бывшем, и в существующем государствах нет закона об интеллектуальной собственности на промышленные военные изобретения, или он не действует. И это беда государства, что такой закон действует, наверное, только в отношении различных шлягеров, записанных на дисках.

6.4. Создание научно-методической базы и системы отработки изделий.

1966 год был для меня знаменателен прежде всего тем, что я получил квартиру, и то после вмешательства депутата Верховного Совета СССР К.В.Брехова, одного из авторитетных членов правительства, а также тем, что в этом же году старшая дочь окончила с золотой медалью школу и поступила в МВТУ им. Баумана.
Лаборатория уже твердо встала на ноги, и мы стали сдавать свои изделия в серийное производство в связи с принятием на вооружение комплексов. Первым был сдан воспламенитель к зенитному ракетному комплексу П.Д.Грушина с зарядом разработки Б.П.Жукова, затем воспламенитель к первому комплексу серии «Темпов». Большим достижением лаборатории, наряду с упомянутыми ранее разработкой воспламенительных составов и элементов снаряжения и установлением технологических норм на них, стало создание имитатора двигателя ракеты для испытания воспламенителей.
Ранее партия воспламенителей из черного пороха принималась на испытания в двигателе совместно с зарядом. Для таких тяжелых дорогостоящих ракет, как «Темп», такой метод был неприемлем, так как в каждом случае неудачного запуска двигателя были огромные экономические потери.
Первый имитатор нам изготовил Ленинградский завод «Арсенал», с которым мы также работали. Предложенный нами метод автономных испытаний воспламенителей был признан разработчиками ракетных комплексов и принят в качестве метода с занесением в технические условия изготовления и приемки воспламенителей для комплектации изделий, поставляемых Министерству обороны. Вот такая ответственность метода. Не случайно нашлись «ученые», пожелавшие эту разработку присвоить себе, к этому вопросу я еще возвращусь.
И наоборот, специалисты южного конструкторского бюро еще при жизни Янгеля предложили усовершенствовать имитатор, который позволяет проводить исследовательские работы по процессу запуска двигателя. Они же разработали документацию и изготовили нам опытный образец. На конструкцию имитатора энергоустановок ракет, позволяющего производить приемку воспламенителя, была оформлена заявка на изобретение, которая была принята с выдачей нам авторского свидетельства. В число авторов были включены специалисты южного конструкторского бюро. Этим документом мы отрезали дорогу различным воришкам от науки.
Кроме этого, под руководством Малинина Л.А. были разработаны и первые математические модели и расчетные методы оценки параметров запуска двигателя ракеты, позволившие прогнозировать результаты испытаний воспламенителей в составе двигателей.
Значительную помощь в передаче документации на серийное производство изделий оказали государственные служащие и, в частности, от министерства Мария Федоровна Головко, прекрасный специалист и ответственный сотрудник аппарата В.Н.Раевского, и от военного ведомства инженер-полковник Петр Иванович Седельников. Я был знаком с ним еще по работе на заводе в военное время.
Началось внедрение изделий на Челябинском заводе. Если вопросы с требованиями к таблеткам достаточно быстро были устранены, то по вспучиванию оболочки пришлось потратить много времени, чтобы наладить производство и обеспечить выпуск изделий.
Во время одной из моих командировок завод посетил заместитель министра Семенов. Директор Курдюмов пожаловался ему, что НИИ передает на завод недоработанное изделие. Меня позвали, в кабинете были Курдюмов и Семенов. После достаточно подробного моего объяснения и обмена мнениями вопрос был закрыт, и завод успешно изготовлял и поставлял воспламенитель на комплектацию хорошей оперативно-тактической ракеты «Темп» вплоть до ее уничтожения по известному Горбачевскому соглашению.
В это время нам были известны по открытым публикациям направления работ, выполненных в Соединенных Штатах Америки по воспламенению твердых топлив в двигательных установках ракет. Судя по научным, открытым публикациям, исследования проводились параллельно с нами, они даже публиковали размеры таблеток из пиротехнического состава.
В открытой переводной литературе были не только рецепты состава твердого топлива, но и рецепты составов воспламенителей и методы снаряжения их. Рассматривались три типа воспламенителей: на основе крупно-зернистого дымного пороха, на основе таблеток, прессованных из пиротехнического состава; на основе ракетного топлива, помещенного в прочный корпус с соплом, так называемый двигатель в двигателе; еще один тип – это моноблочные конструкции на основе тефлона (наше наименование фторопласт) и магния.
Принятые нами конструкции воспламенителей, технология изготовления и назначенные технологические параметры и критерии оказались настолько надежными, что по причине воспламенителей нештатных пусков ракет не было.
При создании первой стратегической ракеты мне приходилось много ездить на стендовые испытания и рассмотрение их результатов. Сроки разработки комплекса были сжатыми, поэтому по графику Главного конструктора отработка ряда элементов проводилась параллельно. При таком порядке, естественно, в случае нерасчетных результатов испытаний проводился разбор и установление причин отклонения от заданных параметров. Естественно, если несоответствие выявлено на начальном участке, претензии предъявлялись мне.
Здесь следует отметить, что в случае формального отношения участников, будем говорить, маленьких советов основных разработчиков, назначенные сроки создания ракеты вряд ли могли быть выполнены. Конечно, в создании такого благоприятного климата при отработке первой стратегической твердотопливной ракеты основную роль выполняли главные конструкторы и научные руководители: Игорь Николаевич Садовский – заместитель С.П.Королева, Борис Петрович Жуков, будущий академик, он был фанатически предан своему делу и досконально знал его, Яков Федорович Савченко, который создал у себя в институте лабораторию по оценке начального участка работы двигателей, а у нас постоянное представительство.
Так получилось, что после ряда разногласий в самом начале работы с Бийским институтом сложились самые лучшие отношения. Троян Аврелович Боднарь, Анатолий Сергеевич Попов оказывали нам значительную помощь, прежде всего в решении вопросов с представителями военного ведомства.
Савченко Яков Федорович талантливый человек, всеми уважаемый руководитель, он быстро познавал все возрастающие требования к военной технике и планомерно, без каких-либо лишних эмоций, выполнял их. Мне приходилось встречаться и разговаривать с ним – удивительно порядочный человек. Не случайно он дважды был удостоен звания Героя социалистического труда. К сожалению, он рано ушел из жизни, инфаркт. Мне пришлось быть на торжественном собрании и приеме по случаю присвоения и вручения ему второй Звезды героя, кажется, ничего не предвещало скорого конца, а через совсем маленький промежуток его не стало.
Среди других авторитетных НИИ и КБ основным заказчиком для лаборатории являлся институт подмосковного города Дзержинска.
Борис Петрович Жуков, научный руководитель и директор института, являлся признанным авторитетом в создании ракетных двигателей на твердом топливе. В средине пятидесятых годов он был заместителем Дмитрия Федоровича Устинова, возглавлявшего объединенное оборонное министерство.
Дмитрий Федорович Устинов длительное время был министром вооружения, включая тяжелые военные годы. Сталин назначил Устинова министром, когда ему было тридцать два года. Хотя Борис Петрович работал с Устиновым небольшой отрезок времени, он усвоил метод работы сильного государственного деятеля, что оказало влияние на его деятельность как ученого и руководителя ведущего отраслевого института.
Наверное, ведущие специалисты института усвоили или выполняли требования научного руководителя, решали вопросы со смежниками оперативно. Никакой бюрократической переписки, письма в основном касались уточнений технических заданий.
С подключением института к работам по ракетным комплексам возникла необходимость создания специализированных секторов и лабораторий по изучению и установлению надежности комплектующих элементов, их химической стойкости и неизменности параметров при длительном хранении, устойчивости к различным воздействиям при эксплуатации.
К тому времени ВУЗы, включая вечерние, начали поставлять уже достаточное количество молодых специалистов различных специальностей. В крупных конструкторских бюро, где велась отработка однотипных нескольких изделий и проводились фундаментальные исследования по перспективным конструкциям, создаваемые подразделения включались в работы как активные помощники ведущих специалистов.
В нашем институте, когда в отработке было несколько десятков изделий, работа таких подразделений в основном сводилась к консультированию по созданию методик и программ испытаний. Таким образом, нагрузки на основные подразделения возросли. Появившиеся новые требования, первоначально для стратегических комплексов, быстро распространились и на другие мелкие самостоятельные изделия. Тогда, наверное, был бум гонки вооружений, деньги не считались.
Одновременно с повышением требований к новым разработкам стала развиваться бюрократия в невиданных до этого времени размерах. С ростом численности сотрудников института и увеличением объема работ выросло количество военных приемок и численность их сотрудников, изменился и их стиль, стал преобладать субъективный фактор, сомнения вследствие непонимания возросли. Проводимые в лаборатории работы по комплектующим элементам изделий, заказываемым различными управлениями Министерства обороны, контролировались в отдельные отрезки времени пятью военными приемками, вследствие чего работать было очень тяжело, и самое главное это было ничем не оправдано. Хорошие начинания военные представители из-за своих амбиций превращали в глупость.

6.5. Первая научная конференция по воспламенению твердых топлив.

Возвращаясь в повествовании назад, хочу отметить еще очень важное мероприятие: проведение научной конференции по воспламенению твердых топлив в двигателях ракет. Заботы по организации и проведению конференции взял на себя институт химфизики АН СССР в лице ученых Александра Григорьевича Мержанова, ныне академика, и Вадима Владимировича Борзыкина, доктора физико-математических наук, профессора. Я входил в оргкомитет. Кроме меня, в него также входил Б.А.Райсберг и ряд других известных ученых. Конференция была очень представительная, ввиду актуальности вопроса присутствовали ученые академии наук, учебных заведений страны, конструкторы, технологи НИИ и КБ, занимающиеся отработкой топлив и ракетных комплексов. Состоялся обмен мнениями по широкому кругу вопросов, в том числе и по расчету диаграммы выхода на режим стационарного горения. Мы также выс�